Akademik

    ЭФИР (греч. αίθήρ), в античной философии - один из космических элементов, составляющий субстанцию неба и звезд. В древнегреческой эпической поэзии и у трагиков эфир - ясное небо, верхний чистый слой воздуха, противоположный нижнему слою аэру (αήρ), место обитания бессмертных олимпийских богов (Нот. И. XIV 258). Это значение в целом сохраняется у досократиков. У Эмпедокла эфир отождествляется с воздухом (DK31 В 38, 115), Парменид сближает его с огнем (DK28 В 10, 11), в таком же смысле об эфире говорит Анаксагор (DK59 А 71; А 73).

    В платоновской Академии эфир начинает рассматриваться как особый пятый элемент, существующий наряду с землей, водой, воздухом и огнем и значительно отличающийся от них по своим свойствам. Начало учению об эфире как о пятом элементе было положено Платоном в «Тимее», где, используя открытие афинским математиком Теэтетом пяти правильных многогранников (пирамиды, куба, октаэдра, икосаэдра и додекаэдра), он поставил в соответствие каждому из них определенный космический элемент: пирамиде - огонь, кубу - землю, октаэдру - воздух, икосаэдру -воду. Додекаэдром, или двенадцатигранником, Демиург, по словам Платона, «воспользовался для придания формы Целому» (Tim. 55с). Последняя фраза могла быть истолкована в том смысле, что форму додекаэдра получили мельчайшие частицы элемента, расположенного у внешних границ мира. Это дало повод академикам Филиппу Опунтскому и Ксенократу отождествить указанный элемент с эфиром и приписать Платону учение о пяти элементах (Epinom. 981b). Выражения «пятый элемент» (ττβ/ζτττόν στοιχείον), «пятая сущность» (πβμπτή φύσις) и «квинтэссенция» (quinta essentia) как синонимы для эфира появились позднее (у Ксенарха Селевкийского, Цицерона и Плутарха Херонейского).

    Аристотель, также разделявший учение об эфире, выводит необходимость существования пятого элемента из количества простых естественных движений. Все естественные тела, согласно Аристотелю, заключают в себе движущий принцип, поэтому каждое из них характеризуется определенным видом движения. Простым телам (элементам) должны быть свойственны простые движения, а сложным - сложные. Простых движений два — прямолинейное и круговое. Четырем традиционным элементам свойственно двигаться по прямой: огню и воздуху - вверх, от центра мира, земле и воде - вниз, к центру. Следовательно, должен существовать еще один, пятый элемент, который от природы совершал бы круговое движение, вокруг мирового центра (De caelo I 2, 269а7). Сам Аристотель никогда не называет этот элемент «пятым», предпочитая говорить о «первой сущности» и «первом теле», а также о «божественном», «горнем», «круговращающем-ся» теле. Наряду с этими именами Аристотель использует и «эфир», следуя платоновской этимологии в «Кратиле» (ср.: Plat. Crat. 410b): этот элемент, движущийся по кругу вечно, называется «эфир» (αίθήρ), поскольку он «вечно бегущий», Siel θέον (De caelo I 3, 270b 14-25). Эфир составляет субстанцию звезд и несущих их «сфер» вплоть до сферы Луны. В отличие от четырех элементов подлунного мира он не меняется и не гибнет, не имеет ни тяжести ни легкости и не участвует в циклических взаимопревращениях тел. Вечность, неизменяемость и абсолютная неаффицируемость эфира служат обоснованием несотворенности и неуничтожимости мира в целом, а естественность его кругового движения делает излишней постулат о душе как источнике всеобщего движения в природе.

    Ближайшие ученики и последователи Аристотеля не приняли его теорию эфира. Теофраст в трактате «Об огне» писал о трудностях, которые влечет за собой допущение, что Солнце и другие светила состоят не из огня, а из особого элемента, лишенного жара и света. Сам он был склонен считать, что небо состоит из некоего горячего и разреженного испарения, которое располагается как под сферой Луны, так и выше нее. Стратой из Лампсака также отвергал эфирную гипотезу, утверждая, что между земной и небесной областью нет принципиальной разницы, так что для объяснения и небесных, и атмосферных явлений достаточно традиционных четырех элементов.

    Стоики вслед за Аристотелем называли эфиром субстанцию звезд; они утверждали, что эфир естественным образом движется по кругу; что он божественен, неуничтожим и предшествует всем остальным элементам. В то же время они отказывались признавать его особым пятым телом, настаивая на том, что эфир есть некая разновидность огня, которая в отличие от обычного не сжигает и губит вещи, но дарит всему жизнь и бытие.

    Зенон, Клеанф и Хрисипп называли поэтому эфир творческим огнем (πυρ τβχνικόν) и, желая подкрепить свою точку зрения этимологией, производили имя αίθήρ от глагола αϊθω «жечь». Стоический эфир в отличие от аристотелевского подвержен качественным изменениям: при образовании мира он уделяет себя элементам, а после гибели космоса вновь растворяет их в себе. Как и любой огонь, он нуждается в пище и «кормится» испарениями морей. Он - Бог и принцип разумной организации мира, а человеческая душа - часть его. Отождествление эфира с «творческим огнем» привело к тому, что позднее, в эклектических школах, многие черты стоического учения проецировались на аристотелевское и смешивались с ним. Такое смешение двух концепций мы обнаруживаем у платоников 1 в. до н. э. - 1 в. н. э.: Антиоха Аскалонского, Евдора Александрийского, Плутарха, Филона Александрийского и др.

    После открытия и публикации эзотерических сочинений (прагматий) Аристотеля интерес к теории пятого элемента возрождается. Платоники и неопифагорейцы возвращаются к идее соответствия пяти правильных многогранников пяти элементам, или пяти областям космоса. Эфир все чаще трактуется как нематериальная субстанция; его отождествляют со светом и небом и считают средой обитания особого рода живых существ (блаженных демонов и праведных душ); из пяти чувств с ним соотносят зрение. В то же время аристотелевская концепция эфира подвергается резкой критике со стороны перипатетика Ксенарха Селевкийского и платоника Аттика, которые указывают на недостатки и слабые места этой теории и одно за другим опровергают все аристотелевские доказательства в пользу существования эфира. Удар по учению о пятом элементе наносит и созданная Клавдием Птолемеем астрономическая система, в которой лежащее в основе аристотелевской гипотезы представление о равномерно вращающихся вокруг Земли гомоцентрических небесных сферах заменяется теорией эпициклов. В результате развернувшейся вокруг учения об эфире полемики, участие в которой приняли представители как перипатетической, так и платоновской школы, первоначальная аристотелевская концепция эфира подверглась существенному переосмыслению. Так, Александр Афродисийский, отвечая на критику Ксенарха, приходит к выводу, что эфир представляет собой одушевленное тело, круговое движение которого следует объяснять стремлением его разумной души уподобиться вечной и неподвижной сущности - первому двигателю (Quaest. 40, 21).

    В период неоплатонизма учение об эфире имело как своих критиков, так и сторонников. По мнению Плотина, Аристотель вводит пятый элемент для того, чтобы объяснить вечное существование Солнца и звезд. Предположив, что небо образовано особым «божественным» элементом, который от природы обладает свойством неуничтожимости, он тем самым устанавливает и причину вечности мира. По мнению Плотина, это неверно, поскольку никакое тело, в т. ч. и небесное, не может быть неуничтожимым и вечным просто в силу своей природы. Природа любого тела текуча и изменчива, следовательно, его неуничтожимо сть следует возводить к какому-то другому, бестелесному принципу, а именно к душе (Епп. II 1,4, 19—23). Признавая душу истинной причиной вечного существования неба и звезд, Плотин тем самым отбрасывает эфирную гипотезу Аристотеля. Мнение Плотина, по-видимому, разделял и Порфирий. По сообщению Иоанна Филопона (De aetern. 521,25-522,22), Порфирий утверждал, что теория эфира противоречит учению Платона, и приводил множество доводов, доказывающих четырехэле-ментное строение космоса. Сам Филопон в трактатах «О вечности мира против Прокла» и «Против Аристотеля о вечности мира» подверг учение о пятом элементе систематической критике с позиций креационизма. В ответ Симпликий в комментарии к «О небе» показал, что аргументы Филопона по большей части воспроизводят старинные возражения Ксенарха и Аттика, давно уже опровергнутые Александром Афродисийским.

    Начиная с Ямвлиха, видевшего в эфире важное промежуточное звено в цепи эманации, аристотелевское учение о пятом элементе постепенно получает признание и укрепляется убеждение о согласии этого учения с платоновским. Полагая небо одушевленным, Ямвлих тем не менее выделяет «небесное тело» из числа других элементов, приписывая ему особый вид жизни (ар. Simpl. In De an. 49, 31), и рассматривает его как телесный аналог того умопостигаемого единства, которое объединяет между собой надмир-ных богов (ар. Julian. Εἰς τον ßaaiXea "HXLOV, 15, 9-11 Lacombrade).

    Прокл толкует эфир как небесный огонь, достигший своего естественного места у границы мира и совершающий там присущее ему от природы круговращательное движение. Небесный огонь, по Проклу, это полудуховная, полуматериальная субстанция, являющаяся первым воплощением умопостигаемой идеи огня. В нем, как в причине, содержатся все рациональные построения (λόγοι) чувственно воспринимаемых тел и элементов, которые потом воплотятся в более низких, материальных порядках сущего (In Tim. Ill, 113, 5). Поэтому наряду с огнем в небе присутствуют вода, земля и воздух, но только в своей небесной или «огненной» ипостаси. По словам Прокла, эфир есть форма существования вещей в небе, т. е. нечто вроде «среднего термина» между всецело бестелесными идеями божественного Ума и их отражениями в материи (Ibid. II, 43, 26).

    Особое развитие учение об эфире получило в неоплатоническом представлении о т. н. эфирной «колеснице» (ср. Plat. Tim. 41d-e, Phaedr. 247b), или бессмертном астральном теле души, которое та приобретает при своем нисхождении в земную жизнь (Plot. Enn. IV 3, 15; Porph. De antro II; Macr. In Somn. I 12; Iambl. De myst. III 14; Procl. Inst. th. 205-209). Этот неоплатонический тезис о существовании эфирного посредника между духом и телом выступил на первый план в гностических представлениях о небесно-божественном происхождении души и ее возврате после смерти на астральную прародину, а также в теориях раннехристианского богословия об эфирном теле воскресения (Ориген). Не без влияния античного учения о пятом элементе сложилась и характерная для средневекового августинизма «метафизика света», рассматривающая свет как первопричину всего сущего (Роберт Гроссетест, Роджер Бэкон), и алхимическая концепция «философского камня», составляющего основу всех вещей и извлекаемого из них путем алхимических операций.

    Лит.: Moraux Р. Quinta essentia, - RE, Hbd. 47, 1963, col. 1171-1263; EasterlingH. J. Quinta natura, - MusHelv 21, 1964, p. 73-85; Месяц С. В. Дискуссии об эфире в Античности, - Космос и ДУША. М., 2005, с. 63-112.

    С. В. МЕСЯЦ