Akademik

Актер — вот критик драмы. Музыкальный критик — это певец, или скрипач, или флейтист.

Америку много раз открывали до Колумба, но никому об этом не рассказывали.

Англичане обладают волшебным даром превращать вино в воду.

Атеизм нуждается в религии ничуть не меньше, чем вера.

Большинство людей терпят банкротство потому, что вкладывают слишком крупный капитал в прозу жизни. Разориться на поэзии по крайней мере почетно.

Большинству наших современных портретистов суждено полное забвение. Они никогда не передают того, что видят. Передают они то, что видит публика, а публика не видит ровным счетом ничего.

Бывать в обществе просто скучно. А быть вне общества — уже трагедия.

Быть естественной очень трудная поза — долго не выдержишь!

В Америке молодежь всегда готова поделиться со старшими всеми запасами своей неопытности.

В Америке, в Скалистых горах, я видел единственный разумный метод художественной критики. В баре над пианино висела табличка: «Не стреляйте в пианиста — он делает все, что может».

В Англии мы имеем замечательную поэзию, потому что публика ее не читает, а следовательно, никак на нее не влияет.

В Англии, если человек не может по крайней мере два раза в неделю разглагольствовать о нравственности перед обширной и вполне безнравственной аудиторией, политическое поприще для него закрыто. В смысле профессии ему остается только ботаника или церковь.

В жизни нет ничего сложного. Это мы сложны. Жизнь — простая штука, и в ней что проще, тем правильнее.

В искусстве, как и в политике, деды всегда не правы.

В истины веры верят не потому, что они разумны, а потому, что их часто повторяют.

В книжках общедоступных серий принято излагать общедоступные взгляды, и дешевая критика извинительна в дешевых изданиях.

В Лондоне слишком много женщин, которые верят своим мужьям. Их сразу можно узнать — у них такой несчастный вид.

В наш век газеты пытаются заставить публику судить о скульпторе не по его скульптурам, а по тому, как он относится к жене; о художнике — по размеру его доходов, и о поэте — по цвету его галстука.

В наш век люди слишком много читают, чтобы быть мудрыми, и слишком много думают, чтобы быть красивыми.

В наш век миром правят личности, а не идеи.

В наше время быть понятым значит попасть впросак.

В наше время ничто не производит такого благоприятного впечатления на слушателей, как хорошее, совершенно затертое общее место. Все вдруг ощущают некое родство душ.
В нашей жизни возможны только две трагедии. Одна — это когда не получаешь того, что хочешь, другая — когда получаешь. Вторая хуже, это поистине трагедия!

В нашем обществе единственный класс помышляет о деньгах более, чем богатые: это бедняки. Бедные ни о чем, кроме денег, думать не могут.

В наши дни мужу опасно оказывать жене какое-либо внимание на людях. Это заставляет всех думать, что он бьет ее наедине. Так подозрительны нынче ко всему, что похоже на счастливый брак.

В основе каждой сплетни лежит хорошо проверенная безнравственность.

В прежнее время книги писали писатели, а читали читатели. Теперь книги пишут читатели и не читает никто.

В разговоре следует касаться всего, не сосредоточиваясь ни на чем.

В России нет ничего невозможного, кроме реформ.

В свое оправдание журналистика может сослаться на великий дарвиновский закон выживания зауряднейшего.

В храме все должны быть серьезны, кроме того, кому поклоняются.

В чем разница между журналистикой и литературой? Журналистику не стоит читать, а литературу не читают.

Великая страсть — единственное, на что способны нетрудящиеся классы.

Великодушие не заразно.
Величайшие события в мире — это те, которые происходят в мозгу у человека.

Вера не становится истиной только потому, что кто-то за нее умирает.

Верить можно только тем портретам, на которых почти не видно модели, зато очень хорошо виден художник.

Верность! Когда-нибудь я займусь анализом этого чувства. В нем — жадность собственника. Многое мы охотно бросили бы, если бы не боязнь, что кто-нибудь другой это подберет.

Весь мир — театр, но труппа никуда не годится.

Вещь, существующая в природе, становится гораздо красивее, если она напоминает предмет искусства, но предмет искусства не становится по-настоящему прекрасным от сходства с вещью, существующей в природе.

Влюбленность начинается с того, что человек обманывает себя, а кончается тем, что он обманывает другого.

Во всем Лондоне есть только пять женщин, с которыми стоит поговорить, да и то двум из этих пяти не место в приличном обществе.

Во всех пустяковых делах важен стиль, а не искренность. Во всех серьезных делах — тоже.

Во фраке и белом галстуке каждый, даже биржевой маклер, может сойти за культурного человека.

Возможно более точное описание того, что никогда не случилось, — неотъемлемая привилегия и специальность историка.

Воображение дано человеку, чтобы утешить его в том, чего у него нет, а чувство юмора — чтобы утешить тем, что у него есть.
Врагов у него нет — не такой уж он выдающийся человек.

Время — потеря денег.

Все американские девушки обладают исключительным шармом, секрет которого в их неспособности говорить серьезно с кем-либо, кроме своего парикмахера, и думать серьезно о чем-либо, кроме развлечений.

Все великие личности рано или поздно обречены оказаться на уровне их биографов.

Все женщины со временем становятся похожи на своих матерей. В этом их трагедия. Ни один мужчина не бывает похож на свою мать. В этом его трагедия.

Все можно пережить, кроме смерти; все можно перенести, кроме хорошей репутации.

Все мужчины — чудовища. Женщинам остается одно — кормить их получше.

Все мы барахтаемся в грязи, но иные из нас глядят на звезды.

Все мы готовы верить в других по той простой причине, что боимся за себя. В основе оптимизма лежит чистейший страх.

Все называют опытом собственные ошибки.

Все обаятельные люди испорчены. В этом и кроется секрет их привлекательности.

Все хорошие шляпы создаются из ничего — как и все хорошие репутации.

Всегда надо играть честно, если все козыри у тебя на руках.

Всегда приятно не прийти туда, где тебя ждут.

Вся прелесть прошлого в том, что оно — прошлое. А женщины никогда не замечают, что занавес опустился. Им непременно подавай шестой акт!

Вся скверная поэзия порождена искренним чувством. Быть естественным — значит быть очевидным, а быть очевидным — значит быть нехудожественным.

Всякие правила насчет того, что следует и чего не следует читать, просто нелепы. Современная культура более чем наполовину зиждется на том, чего не следует читать.

Всякий портрет, написанный с любовью, — это, в сущности, портрет самого художника, а не того, кто ему позировал. Не его, а самого себя раскрывает на полотне художник.

Всякий, кому довелось пожить среди бедных, подтвердит, что братство людское не пустая выдумка поэтов, а самая гнетущая и гнусная реальность; и ежели писатель обязательно стремится познать нравы высшего общества, он мог бы с тем же успехом постичь их, изобразив торговок спичками или разносчиков фруктов.

Всякое влияние вредно, но благотворное влияние хуже всего на свете.

Всякое преступление вульгарно, точно так же как всякая вульгарность — преступление.

Вульгарность — это просто-напросто поведение других людей. Другие — вообще кошмарная публика. Единственное хорошее общество — это ты сам.

Вчера на ней румян было очень много, а платья очень мало. В женщине это всегда признак отчаяния.

Вы в самом деле думаете, что только слабые люди поддаются соблазну? Уверяю вас, есть такие страшные соблазны, что для того, чтобы им поддаться, нужна сила, сила и мужество.

«Вы всегда понимаете то, что говорите?» — «Да, если внимательно слушаю».

Вы его знаете? Я знаю его так хорошо, что не разговариваю с ним уже десять лет.

Главное назначение природы, видимо, в том, чтобы иллюстрировать строки поэтов.

Главный вред брака в том, что он вытравливает из человека эгоизм. А люди неэгоистичные бесцветны, они утрачивают свою индивидуальность.

Главный недостаток американских девушек — их матери.

Говорят, в Америке экспорт свинины самое прибыльное дело. Выгоднее его только политика.

Господь, создавая человека, несколько переоценил свои силы.

Давать советы — всегда ошибка, но хорошего совета тебе не простят никогда.

Даже с самыми дурными привычками трудно бывает расстаться. Пожалуй, труднее всего именно с дурными. Они — такая существенная часть нашего "я".

Даже самые благородные мужчины до чрезвычайности подвержены женским чарам. Новая история, как и древняя, дает тому множество плачевных примеров. Если бы это было иначе, то историю было бы невозможно читать.

Двадцать лет любви делают из женщины развалину; двадцать лет брака придают ей сходство с общественным зданием.

Девятнадцатый век, каким мы его знаем, изобретен Бальзаком. Мы просто выполняем, с примечаниями и ненужными добавлениями, каприз или фантазию творческого ума великого романиста.

Действительно беспристрастное мнение мы высказываем лишь о том, что не представляет для нас никакого интереса, и именно поэтому беспристрастное мнение в свою очередь не представляет решительно никакой ценности.

Действуя, человек уподобляется марионетке. Описывая, он становится поэтом.

Демократия — не что иное, как припугивание толпой толпы в интересах толпы.

Дети начинают с того, что любят родителей. Потом они судят их. И почти никогда не прощают им.

Дешевые издания великих книг всегда кстати, но дешевые версии великих людей достойны презрения.

Деяния — последнее прибежище людей, которые не умеют мечтать.

Джентльмен — это человек, который никогда не оскорбит ближнего без намерения. (Приписывается Уайльду.)

Для философа женщины являют собой триумф материи над духом, а мужчины — триумф духа над моралью.

До тех пор, пока в войне видят ню, она всегда будет обладать известной привлекательностью. Когда в ней научатся видеть вульгарность, она не привлечет никого.

Дорога к истине вымощена парадоксами. Чтобы постигнуть Действительность, надо видеть, как она балансирует на канате.

Думать о себе не есть эгоизм. Тот, кто не думает о себе, вообще не способен мыслить. Но крайне эгоистично требовать от ближнего мыслей и суждений, подобных своим. Зачем? Если тот способен мыслить, скорее всего он мыслит иначе. Если не способен, недопустимо требовать от него проблеска мысли.

Душа есть только у искусства, а у человека ее нет.

Единственная форма вымысла, в которой реальные характеры не кажутся неуместными, это история. В романе они отвратительны.

Единственные люди, с которыми должен водить знакомство художник, это люди красивые и глупые, люди, смотреть на которых — художественное наслаждение, и говорить с которыми — отдых для ума.

Единственный апостол, который не заслуживал, чтобы ему представили доказательства существования божьего, был святой Фома, но получил их он один.

Единственный способ отделаться от искушения — уступить ему.

Ей все еще тридцать пять лет с тех самых пор, как ей исполнилось сорок.

Епископ в восемьдесят продолжает твердить то, что ему внушали, когда он был восемнадцатилетним юнцом, — естественно, что лицо его сохраняет красоту и благообразие.

Если бы в наши дни воскрес древний грек, то его чаще можно было бы встретить в цирке, чем в театре.

Если бы мы, мужчины, женились на женщинах, которых стоим, плохо бы нам пришлось!
Если бы он меньше знал, он, возможно, стал бы поэтом.

Если вы отлучаетесь ненадолго, я готова ждать вас всю жизнь.

Если вы хотите узнать, что на самом деле думает женщина, смотрите на нее, но не слушайте.

Если женщина добилась того, что выглядит на десять лет моложе своей дочери, она этим вполне удовлетворена.

Если мужчина когда-то любил женщину, он все сделает для нее. Кроме только одного: продолжать любить ее.

Если низшие сословия не будут подавать нам пример, какая от них польза?

Если природа — это материя, стремящаяся стать душой, то искусство — это душа, выражающая себя в материальном.

Если пьеса — произведение искусства, ее постановка в театре является экзаменом не для пьесы, а для театра; если же она не произведение искусства, ее постановка в театре является экзаменом не для пьесы, а для публики.

Если скажешь правду, все равно рано или поздно попадешься.

Есть нечто трагическое в том, что в настоящее время в Англии имеется такое огромное количество молодых людей, начинающих жизнь с прекрасным профилем и кончающих занятием какой-либо полезной профессией.

«Есть поговорка, что хорошие американцы после смерти отправляются в Париж». — «А дурные?» — «В Америку».

Жажда знаний есть плод долгих лет учения.

Женитьба действует на человека так же губительно, как сигареты, но стоит много дороже.

Женственность — это качество, которым я больше всего восхищаюсь в женщинах.

Женщин нельзя обезоружить комплиментом. Мужчин — да. В этом разница.

Женщина — Сфинкс без загадок.

Женщина будет кокетничать с кем угодно, лишь бы на нее в это время смотрели.

Женщина может сделать мужчину праведником только одним способом: надоесть ему так, что он утратит всякий интерес к жизни.

Женщина начинает с отражения наступления мужчины, а кончает тем, что отрезает ему путь к отступлению.

Женщина не думает ни о чем или думает о чем-нибудь другом.

Женщина никогда не должна быть слишком точной в определении своего возраста. Это отзывает педантством.

Женщине всегда можно довериться, потому что она не помнит ничего важного.

Женщины — декоративный пол. Им не о чем говорить, но все, что они скажут, очаровательно.

Женщины ищут в браке счастья, мужчины ставят свое на карту.

Женщины любят нас за наши недостатки. Если этих недостатков изрядное количество, они готовы все нам простить, даже ум.

Женщины находятся в гораздо более выгодном положении, чем мужчины: для них существует больше запретов.

Женщины обычно держат в руках все козыри, но всегда проигрывают последнюю ставку.

Женщины отдают мужчинам самое драгоценное в жизни. Но они неизменно требуют его обратно — и все самой мелкой монетой.

Женщины относятся к нам, мужчинам, так же, как человечество — к своим богам: они нам поклоняются — и надоедают, постоянно требуя чего-то.

Женщины стали так образованны, что их уже ничто не удивляет — кроме счастливого брака.

Жизнь — всего лишь дурная четверть часа, состоящая из чудесных секунд.

Жизнь — самое редкое, что есть на свете. Большинству людей знакомо только существование.

Жизнь — самый лучший театр, да жаль, репертуар из рук вон плох.

Жизнь — слишком важная вещь, чтобы говорить о ней серьезно.

Жизнь дарит человеку в лучшем случае одно-единственное неповторимое мгновение, и секрет счастья в том, чтобы это мгновение повторялось как можно чаще.

Жизнь никогда не бывает справедливой. Для большинства из нас так оно, пожалуй, и лучше.

Жизнь подражает Искусству в гораздо большей степени, чем Искусство подражает Жизни.

Жизнь удручающе бесформенна. Она подстраивает свои катастрофы не тем людям и не теми способами. Ее комедиям присущ гротескный ужас, а ее трагедии разрешаются фарсом.

Журналистика — это организованное злословие.

Законодательным путем нельзя привести людей к добродетели — и это уже хорошо.

Зеркала отражают одни лишь маски.

Злословие — это сплетня со скучным оттенком морали.

Знаете ли вы, как велико женское любопытство? Оно почти не уступает мужскому.

Идеальный мужчина должен говорить с женщинами как с богинями, а обращаться с ними — как с детьми.

Из всех художников, которых я знал, только бездарные были обаятельными людьми. Талантливые живут своим творчеством и поэтому сами по себе совсем неинтересны. Великий поэт — подлинно великий — всегда оказывается самым прозаическим человеком. А второстепенные — обворожительны.

Именно те страсти, природу которых мы неверно понимаем, сильнее всего властвуют над нами. А слабее всего бывают чувства, происхождение которых нам понятно.

Иметь тайны от чужих жен — это в наше время необходимая роскошь. Но пытаться что-нибудь скрыть от своей жены — это непростительное легкомыслие. Она же все равно узнает.

Иногда говорят, что актеры нам показывают своих Гамлетов вместо шекспировского. А на самом деле нет никакого шекспировского Гамлета. Если в Гамлете есть определенность как в творении искусства, в нем также есть и невнятица, как в любом явлении жизни. Гамлетов столько же, сколько видов меланхолии.

Интеллектуальные абстракции всегда интересны, но моральные абстракции не значат абсолютно ничего.

Искренность в небольших дозах опасна, а в больших — смертоносна.

Искусство — единственная серьезная вещь в мире, но художник — единственный человек в мире, никогда не бывающий серьезным.

Искусство ни в коем случае не должно быть общедоступным. Публике надо стремиться воспитывать в себе артистизм.

Искусство скорее покрывало, чем зеркало.

Искусство создает великие архетипы, по отношению к которым все сущее есть лишь незавершенная копия.

Искусство создает свой несравненный единственный эффект, а достигнув его, переходит к другому. А природа все повторяет да повторяет этот эффект, пока он всем не надоест до предела. В наши дни, скажем, никто, наделенный хоть зачатками культуры, не поведет речь о красоте закатов. Закаты стали совсем старомодными. Они были хороши во времена, когда последним словом живописи оставался Тернер.

Испорченного человека из меня не вышло. Многие даже утверждают, что я за всю жизнь не совершил ни одного по-настоящему дурного проступка. Разумеется, они говорят это только за моей спиной.

Истина никогда не зависит от фактов, отбирая и создавая их по своему усмотрению.

Истина перестает быть истиной, как только в нее уверует больше чем один человек.

Истина полностью и абсолютно создается стилем.

Истинная личность не должна быть созвучной бунтарству, она созвучна покою.

Истинная любовь прощает все преступления, кроме преступления против любви.

Истинно реальны только персонажи, в реальности никогда не существовавшие; а если романист настолько беспомощен, что ищет своих героев в гуще жизни, пусть он хотя бы сделает вид, будто выдумал их сам, а не похваляется схожестью с доподлинными образцами.

История женщин — это история самого худшего вида тирании, какую знал мир. Тирания слабого над сильным. Это единственная форма тирании, которая еще держится.

Каждый должен быть произведением искусства — или носить на себе произведение искусства.

Каждый должен ходить к хироманту хотя бы раз в месяц, чтобы знать, что ему можно, а чего нельзя. Потом мы, конечно, делаем все наоборот, но как приятно знать о последствиях заранее!

Каждый может написать трехтомный роман. Все, что для этого нужно, — совершенно не знать ни жизни, ни литературы.

Каждый может творить историю, но лишь великие люди способны ее писать.

Как большинство американок, она изображает из себя красавицу. В этом секрет ее успеха.

Как все ораторы, которые ставят себе целью исчерпать тему, он исчерпал терпение слушателей.

Как легко обратить в свою веру других, и как трудно обратить самого себя.

Как теория, так и практика церкви первых веков христианства высказывалась против брака. Поэтому церковь первых веков христианства и не дожила до нашего времени.

Как только человек доживет до таких лет, когда надо понимать, он перестает понимать что бы то ни было.

Карикатура — это дань, которую посредственность платит гению.

Когда искусство станет разнообразнее, природа, без сомнения, тоже сделается не столь докучливо однородной.

Когда оглядываешься на жизнь, столь трепетную, столь насыщенную переживаниями, заполненную мгновениями столь жарких исступлений и радостей, все это кажется каким-то сном или грезой. Что такое нереальное, если не те страсти, которые когда-то жгли точно огнем? Что такое невероятное, если не то, во что когда-то пламенно верил? Что такое невозможное? То, что когда-то совершал сам.

Когда человек приходит в гости, он тратит время хозяев, а не свое.

Красота — один из видов Гения, она еще выше Гения, ибо не требует понимания.

Красота — подарок на несколько лет.

Красота есть высшее откровение потому, что она ничего не выражает.

Критик призван просвещать читателя; художник призван просвещать критика.

Критика требует куда больше культуры, чем творчество.

Кто-то сказал про женщин, что они любят ушами. А мужчины любят глазами.

Кто к жизни подходит как художник, тому мозг заменяет душу.

Культ героев в Америке развит необычайно, а герои всегда выбираются среди уголовников.

Лишь по той причине, что человек сам ничего не может создать, он может сделаться достойным судьей созданного другим.

Лишь современному суждено стать старомодным.

Ложь — это правда других людей.

Лондонские туманы не существовали, пока их не изобрело искусство.

Лучше быть красивым, чем добродетельным. Но, с другой стороны, лучше уж быть добродетельным, чем безобразным.

Лучше обожать, чем быть предметом обожания. Терпеть чье-то обожание — это скучно и тягостно.

Лучше уж сотня противоестественных грехов, чем одна противоестественная добродетель.

Лучшей школой для изучения искусства является само искусство, а не жизнь.

Лучший способ сделать детей хорошими — это сделать их счастливыми.

Любая крайне напряженная эмоция стремится к разрядке при помощи какой-нибудь эмоции противоположного свойства. Истерический смех и слезы радости — примеры драматического эффекта, которые дает сама природа.

Любить всех — значит не любить никого.

Любовь всегда обещает несбыточное и заставляет верить в невозможное.

Любовь вышла из моды, ее убили поэты. Они так много писали о ней, что все перестали им верить.

Любовь замужней женщины — это великая вещь. Женатым мужчинам такое и не снилось.

Любовь к себе — это начало романа, который длится всю жизнь.

Любовь питается повторениями, и только повторение превращает простое вожделение в искусство.

Любой суд есть суд над чьей-либо жизнью, и любой приговор — это смертный приговор.

Любопытно, что некрасивые женщины всегда ревнуют своих мужей, а красивые — никогда. Красивым женщинам не до того — они ревнуют чужих мужей.

Люди в своем большинстве живо интересуются всем на свете, за исключением того, что действительно стоит знать.

Люди всегда смеются над своими трагедиями — это единственный способ переносить их.

Люди интересуют меня больше, чем их принципы, а интереснее всего — люди без принципов.
Люди искусства имеют пол, но само искусство пола не имеет.

Люди стали столь трудолюбивы, что сделались безмерно глупы.

Люди учат, чтобы скрыть свое невежество, так же как улыбаются, чтобы скрыть свои слезы.

Маска говорит нам больше, чем лицо.

Между капризом и вечной любовью разница только та, что каприз длится несколько дольше.

Милосердие порождает множество грехов.

Мир создают певцы, и создают его для мечтателей.

Мода — настолько невыносимая разновидность безобразия, что приходится менять ее каждые полгода.

Можно восхищаться чужим языком, даже если не можешь свободно говорить на нем, как можно любить женщину, почти не зная ее.

Можно много сказать в защиту современной журналистики. Предоставляя голос необразованным людям, она знакомит нас с общественным невежеством.

Мои дурные качества просто чудовищны. Когда я ночью вспоминаю о них, я сейчас же опять засыпаю.

Мой долг — это то, чего я не делаю из принципа.

Молитва должна оставаться без ответа, иначе это уже не молитва, а переписка.

Молодость Америки — самая старая из ее традиций. Ей насчитывается уже триста лет.

Мужчина всегда хочет быть первой любовью женщины. Женщины более чутки в таких вопросах. Им хотелось бы стать последней любовью мужчины.

Мужчина может быть счастлив с любой женщиной, если только он не влюблен в нее.

Мужчина, который упорно не желает жениться, превращается в постоянное публичное искушение.

Мужчины женятся от усталости, женщины выходят замуж из любопытства. И те и другие разочаровываются.

Мужчины мыслят. Женщинам только мыслится, что они мыслят.

Музыка будет по-немецки, вы не поймете.

Музыканты такой неразумный народ. Хотят, чтоб мы были немы, как раз когда больше всего хочется быть глухим.

Мы живем в эпоху, когда необходимы только бесполезные вещи.

Мы пишем так много, что у нас не остается времени думать.

Мы приписываем нашим ближним те добродетели, из которых можем извлечь выгоду для себя, и воображаем, что делаем это из великодушия.

Мысль, которую нельзя назвать опасной, вообще не заслуживает названия мысли.

На предложение внести поправки в одну из своих пьес Уайльд ответил: «Кто я такой, чтобы осмелиться править шедевр?»

На самом деле искусство отражает не жизнь, а зрителя.

На экзаменах глупцы задают вопросы, на которые мудрые не могут ответить.

Надо всегда быть влюбленным. Вот почему никогда не следует жениться.

Найди слова для своей печали, и ты полюбишь ее.

Настоящая большая страсть встречается ныне довольно редко. Это привилегия людей, которым больше нечего делать.

Не говорите мне о страданиях бедняков. Они неизбежны. Говорите о страданиях гениев, и я буду плакать кровавыми слезами.

Не грешник, а глупец — вот наибольшее из наших зол. Нет греха, кроме глупости.

Не дай совратить себя с пути неправедного! Добродетельный ты будешь невыносимо скучен. Это-то и злит меня в женщинах. Обязательно им подавай хорошего мужчину. Причем, если он хорош с самого начала, они его ни за что не полюбят. Им нужно полюбить его дурным, а бросить — до противности хорошим.

Негоже уподобляться Нарциссу, склонившись над фотографией; даже воде нельзя доверять; глаза любящего — вот единственно надежное зеркало.

Некрасивость — одна из семи смертных добродетелей.

Нельзя доверять женщине, которая не скрывает свой возраст. Такая женщина может рассказать все, что угодно.

Ненавижу, когда несерьезно относятся к еде. Это неосновательные люди, и притом пошлые.

Необходимое условие совершенства — леность; цель совершенства — юность.

Нескромным поведением легче всего симулировать невинность.

Нет книг нравственных или безнравственных. Есть книги, хорошо написанные или написанные плохо. Вот и все.

Нет нетактичных вопросов, есть только нетактичные ответы.

Нет ничего огорчительнее, чем обнаружить добродетель у человека, которого ты никогда бы в этом не заподозрил. Это все равно, что наткнуться на иголку в стогу сена. Это колет. Если у вас есть добродетель, следует предупреждать о ней заранее.

Нет ничего опаснее, чем быть модным. Все модное быстро выходит из моды. (Видоизмененный Уайльд.)

Ни одна из ошибок не обходится нам так дешево, как пророчество.

Ниагарский водопад — второе разочарование новобрачной.

Никогда не надо дарить женщине то, чего она не может носить по вечерам.

Никто из нас не потерпел бы у других таких ошибок, как наши.

Никто не богат настолько, чтобы выкупить собственное прошлое.

Ничегонеделанье — самое трудное в мире занятие, самое трудное и самое духовное.

Ничто так не вредит роману, как чувство юмора в женщине или недостаток его в мужчине.

Ничто так не льстит нашему самолюбию, как репутация грешника.

Нравственность всегда была последним прибежищем людей, равнодушных к искусству.

Нынешние молодые люди воображают, что деньги — это все. А с годами они в этом убеждаются.

Нынешние романы так похожи на жизнь, что нет возможности поверить в их правдоподобие.

О Бернарде Шоу: Прекрасный человек. Он не имеет врагов и не любим никем из друзей.

О музыке: Какое счастье, что у нас есть хоть одно не-подражательное искусство!

О футболе я самого лучшего мнения. Отличная игра для грубых девчонок, но не для деликатных мальчиков.

Об ирландском писателе Джордже Муре: Он писал на блестящем английском языке, пока не открыл для себя грамматику.

Об одном из английских романистов: Он пишет на верхнем пределе своего голоса. Он так громок, что никто не слышит его.

Обожаю простые удовольствия. Это последнее прибежище сложных натур.

Образование — замечательное дело, надо лишь хоть иногда вспоминать о том, что ничему, что стоит знать, научить невозможно.

Общество несравненно более дичает от систематического применения карательных мер, нежели от эпизодически совершаемых преступлений.

Общество производит плутов, а образование делает одних плутов умнее, чем другие.

Одни лишь боги вкусили смерть. Аполлон умер, но Гиацинт, которого, по уверению людей, он убил, — до сих пор еще жив. Нерон и Нарцисс — всегда с нами.

Он из тех крайне слабовольных натур, которые не поддаются никакому влиянию.

Он умер. По-видимому, он придавал слишком большое значение диагнозу своих врачей.

Он, должно быть, весьма почтенный человек. Я ни разу в жизни не слышал его имени, а это в наши дни много значит.

Она и в старости сохранила следы своего изумительного безобразия.

«Она мне очень нравится, но я не влюблен в нее». — «А она влюблена в вас, хотя нравитесь вы ей не очень».

Она может с блеском говорить о любом предмете при условии, если ничего о нем не знает.

Она не раз меняла мужей, но сохранила одного любовника, и потому пересуды на ее счет давно прекратились.

Она создана быть женою посланника. У нее удивительная способность запоминать фамилии людей и забывать их лица.

Они ведут простую, здоровую деревенскую жизнь: встают рано, потому что им много чего нужно сделать, и рано ложатся, потому что им не о чем думать.

Орхидея, прекрасная, как семь смертных грехов.

Отвратительная, нездоровая привычка говорить правду, проверять на истинность все, что слышишь, без колебаний возражать людям, которые намного моложе.

Очень опасно встретить женщину, которая полностью тебя понимает. Это обычно кончается женитьбой.

Очень трудно не быть несправедливым к тому, кого любишь.

Папиросы — это совершеннейший вид высшего наслаждения, тонкого и острого, но оставляющего нас неудовлетворенными. Чего еще желать?

Первая обязанность человека в жизни — быть как можно более искусственным. Вторая же обязанность человека — до сих пор еще никем не открыта.

Первый долг женщины — угождать своей портнихе. В чем состоит ее второй долг, до сих пор не выяснено.

Персонажи нужны в романе не для того, чтобы увидели людей, каковы они есть, а для того, чтобы познакомиться с автором, не похожим ни на кого другого.

Пессимист, оказавшись перед выбором между двумя видами зла, выбирает оба.

Питать симпатии к обездоленным куда как просто. Питать симпатии к мысли намного труднее.

По-видимому, существует какая-то странная связь между благочестием и плохими рифмами.

По внешности не судят только самые непроницательные люди.

Подлинная тайна жизни заключена в зримом, а не в сокровенном.

Полигамия? Насколько поэтичнее иметь одного супруга или супругу и любить многих.

Порой наименьшее удовольствие в театре получаешь от пьесы. Я не раз видел публику, которая была интереснее актеров, и слышал в фойе диалог, превосходивший то, что я слышал со сцены.

Порочность — это миф, придуманный добродетельными людьми для того, чтобы объяснить странную привлекательность некоторых людей.

После хорошего обеда всякому простишь, даже родному брату.

Последовательность — последнее прибежище людей, лишенных воображения.

Похоронив третьего мужа, она с отчаяния стала блондинкой.

Почитайте-ка Бальзака как следует, и наши живущие ныне друзья окажутся просто тенями, наши знакомые — тенями теней. Одна из величайших драм моей жизни — это смерть Люсьена дю Рюбампре.

Поэт может вынести все, кроме опечатки.

Правда редко бывает чистой и никогда не бывает простой.

Предзнаменований не существует. Природа не посылает нам вестников — для этого она слишком мудра или слишком безжалостна.

Предмет страсти меняется, а страсть всегда остается единственной и неповторимой.

Прекрасно лишь то, что не имеет к нам касательства. Гекуба нам ничто, и как раз поэтому ее горести составляют столь благодарный материал для трагедии.

При крупных неприятностях я отказываю себе во всем, кроме еды и питья.

Признаюсь, я действительно не терплю свою родню. Это потому, должно быть, что мы не выносим людей с теми же недостатками, что у нас.

Приобщиться к цивилизации — дело весьма нелегкое. Для этого есть два пути: культура или так называемый разврат. А деревенским жителям то и другое недоступно. Вот они и закоснели в добродетели.

Природа — отнюдь не выпестовавшая нас мать. Она есть наша творение.

Природа ненавидит разум.

Природа подражает искусству. Она способна продемонстрировать лишь те эффекты, которые нам уже знакомы благодаря поэзии или живописи. Вот в чем секрет очарования природы, равно как тайна ее изъянов.

Прирожденных лжецов и поэтов не бывает.

Притязающие на власть над народом способны ее завоевать, лишь рабски следуя за толпой. А пути богам проторяет лишь тот, чьи суждения звучат гласом вопиющего в пустыне.

Прогресс есть претворение Утопий в жизнь.

Простите, что я вас не узнал, но я так изменился!

Просто безобразие, сколько женщин в Лондоне флиртует с собственными мужьями. Это очень противно. Все равно что на людях стирать чистое белье.

Прошлое, настоящее и будущее — всего одно мгновение в глазах Бога, и мы должны стараться жить у него на глазах.

Прощайте врагов ваших — это лучший способ вывести их из себя.

Публика на удивление терпима. Она простит вам все, кроме гения.

Публика смотрит на трагика, но комик смотрит на публику.

Пунктуальность — воровка времени.

Пьеса имела большой успех, но публика провалилась с треском.

Работа — последнее прибежище тех, кто больше ничего не умеет.

Разводы совершаются на небесах.

Религии умирают тогда, когда бывает доказана заключенная в них истина. Наука — это летопись умерших религий.

Религия — распространенный суррогат веры.

Родственники — скучнейший народ, они не имеют ни малейшего понятия о том, как надо жить, и никак не могут догадаться, когда им следует умереть.

…Романы, настолько схожие с жизнью, что решительно никто не поверит в вероятность того, о чем повествуется.

С дурными женщинами не знаешь покоя, а с хорошими изнываешь от скуки. Вот и вся разница.

С нынешней молодежью просто сладу нет. Никакого уважения к крашеным волосам.

Самая прочная основа для брака — взаимное непонимание.

Самое верное утешение — отбить поклонника у другой, когда теряешь своего. В высшем свете это всегда реабилитирует женщину.

Самое непростительное в фанатике — это его искренность.

Самопожертвование следовало бы запретить законом. Оно развращает тех, кому приносят жертву. Они всегда сбиваются с пути.

Самые нелепые поступки человек совершает всегда из благороднейших побуждений.

Святость создается любовью. Святые — это люди, которые сильнее всего любили.

Сделать человека социалистом — пустяк, но сделать социализм человечным — великое дело.

Сегодня у каждого великого человека есть ученики, а его биографию обычно пишет Иуда.

Секрет сохранения молодости в том, чтобы избегать некрасивых эмоций.

Семья распадается гораздо чаще от здравомыслия мужа, чем от чего-нибудь другого. Как может женщина быть счастливой с человеком, который упорно желает видеть в ней вполне разумное существо?

Серьезность — последнее прибежище заурядности.

Сказать человеку в глаза всю правду порою больше чем долг — это удовольствие.

Скептицизм — начало веры.

«Сколько времени ты мог бы любить женщину, которая тебя не любит?» — «Которая не любит? Всю жизнь».

Слезы — убежище для дурнушек, но гибель для хорошеньких женщин.

Слушать — это очень опасно: тебя могут убедить. А человек, которой уступает доводам разума, очень неразумное существо.

Совесть делает нас всех эгоистами.

Советовать людям, что им читать, как правило, бесполезно либо вредно. Но вот сообщить людям, чего читать не следует, — совсем другое дело, и я охотно предложил бы включить эту тему в факультативный университетский курс.

Современные женщины все понимают, кроме своих мужей.

Современные мемуары обыкновенно пишутся людьми, совершенно утратившими память и не совершившими ничего, достойного быть записанным.

Споры — крайне вульгарная вещь. В хорошем обществе все имеют в точности одно и то же мнение.
Старики всему верят, люди зрелого возраста во всем сомневаются, молодые все знают.

Старинные историки преподносят нам восхитительный вымысел в форме фактов; современный романист преподносит нам скучные факты под видом вымысла.

Столетия живут в истории благодаря своим анахронизмам.

Судя по их виду, большинство критиков продаются за недорогую цену.

Существуют два способа не любить искусство. Один из них заключается в том, чтобы его просто не любить. Другой в том, чтобы любить его рационально.

Счастье женатого человека зависит от тех, на ком он не женат.

Твердое правительство — пустая надежда тех, кто не понимает, насколько сложно искусство управления.

Тем, кто верен в любви, доступна лишь ее банальная сущность. Трагедию же любви познают лишь те, кто изменяет.

Теперешние журналисты всегда с глазу на глаз просят у человека прощения за то, что сказали о нем во всеуслышание.

Теперь все женатые мужчины живут как холостяки, а все холостые — как женатые.

Теперь хорошее воспитание — только помеха. Оно закрывает перед вами множество дверей.

Тех, кто притворяется хорошим, свет принимает всерьез. Тех, кто притворяется плохим, — нет. Такова безграничная глупость оптимистов.

Только ведущий аукциона способен одинаково и беспристрастно восхищаться всеми школами искусства.

Только великим мастерам стиля удается быть неудобочитаемыми.

Только два сорта людей по-настоящему интересны — те, кто знает о жизни все решительно, и те, кто ничего о ней не знает.

Только неглубокие люди знают самих себя.

Только по-настоящему хорошая женщина может совершить по-настоящему глупый поступок.

Только у людей действия больше иллюзий, чем у мечтателей. Они не представляют себе, ни почему они что-то делают, ни что из этого выйдет.

Тот, кто видит какое-либо различие между душой и телом, не имеет ни того ни другого.

Тот, кто смотрит на дело с обеих сторон, обычно не видит ни одной из них.

Тот, кто так озабочен просвещением других, никак не выберет времени для собственного просвещения.

Трагедия бедняков — в том, что только самоотречение им по средствам. Красивые грехи, как и красивые вещи, — привилегия богатых.

Трагедия старости не в том, что человек стареет, а в том, что он душой остается молодым.

Три письма, которые вы мне написали после нашего разрыва, так хороши и в них так много орфографических ошибок, что я до сих пор не могу удержаться от слез, когда перечитываю их.

Труд — проклятие пьющего класса.

Трудно избежать будущего.

Тщательнее всего следует выбирать врагов.

У всякого святого есть прошлое, у всякого грешника — будущее.

У женщин просто удивительное чутье. Они замечают все, кроме самого очевидного.

У женщины с прошлым нет будущего.

У красоты смыслов столько же, сколько у человека настроений. Красота — это символ символов. Красота открывает нам все, поскольку не выражает ничего.

У меня непритязательный вкус: мне вполне достаточно самого лучшего.

У нас, англичан, с американцами теперь и вправду все общее, кроме, разумеется, языка.

У него было типично британское лицо. Такое лицо, стоит его однажды увидеть, уже не запомнишь.

У юности целое царство впереди. Каждый из нас родится царем, и многие, подобно царям, умирают в изгнании.

Уайльду предложили составить список ста лучших книг. «Это едва ли возможно, — ответил он. — Я написал только пять».

Убийство — всегда ошибка. Никогда не следует делать того, о чем нельзя поболтать с людьми после обеда.

Уверяю вас, что пишущая машинка, если на ней играют с чувством, надоедает ничуть не более, чем пианино, за которым сидит сестра или кто-то другой из родни.

Увы, половина человечества не верит в Бога, а другая половина не верит в меня.

Умеренность — роковое свойство. Только крайность ведет к успеху.

Унизительно сознавать, что все мы вылеплены из одного теста, но куда же от этого деться? В Фальстафе есть нечто от Гамлета, а в Гамлете немало от Фальстафа.

Ученый разговор — занятие умственно безработных.

Филантропы, увлекаясь благотво— рительностью, теряют всякое человеколюбие.

Философия учит нас стойко переносить несчастья других людей.

Франка Норриса приглашали в каждый приличный английский дом — по одному разу.

Фундаментом литературной дружбы служит обмен отравленными бокалами.

Хорошие мужья невыносимо скучны, плохие — ужасно самонадеянны.

Хорошо завязанный галстук — это первый важный шаг в жизни.

Хорошо образованный человек противоречит другим, мудрый — противоречит себе.

Хорошо подобранная бутоньерка — единственное связующее звено между искусством и природой.

Хотите понять других — пристальнее смотрите в самого себя.

Храни вас боже оказаться рядом с человеком, всю жизнь стремившимся образовывать других. До чего узок горизонт этих людей! До чего утомляют они и нас, и, должно быть, самих себя, до бесконечности повторяя и пережевывая одни и те же мысли!

Христос умер не для того, чтобы спасти людей, а для того, чтобы научить их спасать друг друга.

Художник не стремится что-либо доказывать. Доказать можно что угодно, даже несомненные истины.

Художники, как и боги, никогда не должны покидать свои пьедесталы.

Хуже брака без любви может быть только брак, в котором любовь существует лишь с одной стороны.

Цель жизни — самовыражение. Высший долг — это долг перед самим собой.

Цель искусства — раскрыть красоту и скрыть художника.

Ценность идеи не имеет ничего общего с искренностью ее глашатая.

Человек менее всего оказывается самим собой, говоря о собственной персоне. Позвольте ему надеть маску, и вы услышите от него истину.

Человек может поверить в невозможное, но никогда не поверит в неправдоподобное.

Человек, который может овладеть разговором за лондонским обедом, может овладеть всем миром. Будущее принадлежит денди.

Чем более искусство подражает эпохе, тем менее передает ее дух.

Чем меньше наказаний, тем меньше и преступлений.

Чем объективнее кажется нам произведение, тем оно на деле субъективнее. Быть может, Шекспир и вправду встречал на лондонских улицах Розенкранца и Гильденстерна или видел, как бранятся на площади слуги из враждующих семейств, однако Гамлет вышел из его души и Ромео был рожден его страстью.

Честолюбие — последнее прибежище неудачника.

Членам палаты общин сказать нечего, о чем они и говорят.

Что есть Истина? Если дело идет о религии, это не более чем известное мнение, которое сумело продолжаться веками.

Что такое циник? Человек, знающий всему цену, но не знающий ценности.

Чтобы быть естественным, необходимо уметь притворяться.

Чтобы вернуть свою молодость, я готов делать все — только не вставать рано, не заниматься гимнастикой и не быть полезным членом общества.

Чтобы завоевать мужчину, женщине достаточно разбудить самое дурное, что в нем есть.

Чтобы приобрести репутацию блестяще воспитанного человека, нужно с каждой женщиной говорить так, будто влюблен в нее, а с каждым мужчиной так, будто рядом с ним изнываешь от скуки.

Чтобы хоть отчасти понять самого себя, надо понять все о других.

Чувства людей гораздо интереснее их мыслей.

Чувствительная особа — это тот, кто непременно будет отдавливать другим мозоли, если сам от них страдает.

Чувство долга — это как раз то, что мы хотим видеть в других.

Чужие драмы всегда невыносимо банальны.

Эгоизм не в том, что человек живет как хочет, а в том, что он заставляет других жить по своим принципам.

Экзамены ровно ничего не значат. Если вы джентльмен, то знаете столько, сколько нужно, а если не джентльмен — то всякое знание вам только вредит.

Эстетика выше этики. Она принадлежит сфере более высокой духовности. В становлении личности даже обретенное ею чувство цвета важнее обретенного понимания добра и зла.

Эти папиросы с золотым ободком ужасно дороги. Я курю их только тогда, когда я по уши в долгу.

Этика искусства — в совершенном применении несовершенных средств.

Это не мое дело. Поэтому оно меня и интересует. Мои дела всегда нагоняют на меня тоску. Я предпочитаю чужие.

Это прямо чудовищно, как люди себя нынче ведут: за вашей спиной говорят о вас чистую правду.

Это ужасно тяжелая работа — ничего не делать.

Эхо часто прекраснее голоса, которое оно повторяет.

Юноша хочет хранить верность, да не хранит; старик и хотел бы изменить, да не может.

Я — единственный на свете человек, которого мне бы хотелось узнать получше.

Я всегда очень дружески отношусь к тем, до кого мне нет дела.

Я всегда считал и теперь считаю, что эгоизм — это альфа и омега современного искусства, но, чтобы быть эгоистом, надобно иметь эго. Отнюдь не всякому, кто громко кричит: «Я! Я!», позволено войти в Царство Искусства.

Я всегда так поступаю с добрыми советами, передаю их другим. Больше с ними нечего делать.

Я всегда удивляю сам себя. Это единственное, ради чего стоит жить.

Я глубоко сочувствую английским демократам, которые возмущаются так называемыми пороками высших классов. Люди низшего класса инстинктивно понимают, что пьянство, глупость и безнравственность должны быть их привилегиями, и если кто-нибудь из нас страдает этими пороками, — он тем самым как бы узурпирует их права.

Я живу в постоянном страхе, что меня поймут правильно.

Я знал одного молодого человека, которого разорила пагубная привычка отвечать на все письма.

Я люблю говорить ни о чем. Это единственное, о чем я что-нибудь знаю.

Я люблю знать все о своих новых знакомых и ничего о старых.

Я люблю мужчин с будущим и женщин — с прошлым.

Я люблю послушать, как злословят о других, но не обо мне, — последнее не имеет прелести новизны.

Я люблю сцену, на ней все гораздо правдивее, чем в жизни.

Я могу устоять против всего, кроме соблазна.

Я не верю ни единому слову из того, что вы мне говорите… или я вам.

Я не желаю знать, что говорят обо мне за моей спиной. Это слишком мне льстит.

Я не люблю принципов. Мне больше нравятся предрассудки.

Я не одобряю длительных помолвок. Это дает возможность узнать характер другой стороны, что, по-моему, не рекомендуется.

Я ненавижу драки, независимо от повода. Они всегда вульгарны и нередко доказательны.

Я никогда бы не стал его другом, будь я знаком с ним. Это очень опасно — хорошо знать своих собственных друзей.

Я никуда не выезжаю без дневника. В поезде всегда надо иметь для чтения что-нибудь захватывающее.

Я ничего не желал бы менять в Англии, кроме погоды.

Я обычно говорю то, что у меня на уме. В наши дни это большая ошибка: тебя слишком часто понимают неправильно.

Я правил свое стихотворение полдня и вычеркнул одну запятую. Вечером я поставил ее опять.

Я согласен отнюдь не со всем, что я изложил в данном эссе. Со многим я решительно не согласен. Эссе просто развивает определенную художественную точку зрения, а в художественной критике позиция — все. Потому что в искусстве не существует универсальной правды. Правда в искусстве — это Правда, противоположность которой тоже истинна.

Я хотел бы напомнить тем, кто насмехается над красотой как над чем-то непрактичным, что безобразная вещь — это просто плохо выполненная вещь. В красоте — божественная экономность, она дает нам только то, что нужно; уродство расточительно, оно изводит материал впустую, уродство как в костюме, так и во всем остальном — это всегда знак того, что кто-то был непрактичен.

Я уложил все системы в одну фразу, и всю жизнь — в один афоризм.

Я умираю, как жил, — не по средствам.

Я человек женатый, а в том и состоит прелесть брака, что обеим сторонам неизбежно приходится изощряться во лжи.

Язык — не сын, а отец мысли.

Когда мы счастливы, мы всегда добры, но когда мы добры, мы не всегда счастливы.

Англия и Америка — две нации, разделенные общим языком.

По внешнему виду не судят только самые непроницательные люди.

Сегодня немодно флиртовать до сорока лет или быть романтичным до сорока пяти.

Нет красивых женщин — есть некрасивые и хорошо накрашенные.

Надеюсь, вы не ведете двойной жизни, прикидываясь беспутным, когда вы на самом деле добродетельны. Это было бы лицемерием.

Естественность — всего лишь поза, и к тому же самая раздражающая из всех, которые мне известны.

Многое можно сказать в защиту современной журналистики. Предоставляя голос необразованным людям, она знакомит нас с общественным невежеством.

Если Англия ко всем своим заключенным относится так же, как ко мне, она не заслуживает иметь их вовсе.

Тот, кто желает вести народ за собой, вынужден следовать за толпой.

Какая прекрасная сегодня луна! Да, но если бы вы видели ее до войны.

Отцов не должно быть ни видно, ни слышно. Только на этой основе можно построить прочную семью.

Все сочувствуют несчастьям своих друзей, и лишь немногие радуются их успехам.

Кроме самого себя, словом перемолвиться решительно не с кем.