Akademik

(1530-84) - великий князь и царь (с 1547), сын великого князя Василия III от второго брака его с Еленой Глинской. После смерти отца в 1533, трёхлетним ребёнком, занял великокняжеский престол. Его мать, объявленная, согласно предсмертной воле Василия III, регентшей, при содействии своего фаворита князя И. Ф. Овчины-Телепнева-Оболенского энергично поддерживала порядок в государстве и принимала меры к обороне страны от внешних врагов. Начавшиеся после смерти Елены Глинской в 1538 феодальные смуты и борьба за власть расшатали государство и подорвали его обороноспособность. Пользуясь этим, казанские и крымские татары производили опустошительные набеги на русские пределы. Своеволие знати вызвало сильное недовольство в широких кругах мелких феодалов-дворян и большое антифеодальное движение среди городского и сельского населения. Эти обстоятельства побудили И., когда он подрос, провести в жизнь акт большого государственного значения. В январе 1547 молодой, ещё не достигший 17 лет, великий князь венчался на царство и принял царский титул. Этот акт имел большое международное значение, поскольку в нём выражалось право Русского государства на одно из первых мест среди государств Европы. Сознавая смысл претензий И. на царский титул, иностранные государства не сразу признали его за ним. Особенно упорно отказывали И. в царском звании короли польские, бывшие вместе с тем великими князьями литовскими. Сигизмунд Август даже писал римскому папе, убеждая его не утверждать за И. присвоенного им титула, -во избежание того, чтобы принадлежащие Литве и Польше земли, населённые родственными русскому народу белоруссами и украинцами, не перешли под его власть и чтобы не привлечены были на его сторону молдаване и валахи. Со своей стороны И. пустил в ход всевозможные дипломатические пружины, чтобы добиться уступки в вопросе о титуле со стороны Польско-Литовского государства. Английское правительство, заинтересованное в установлении дружеских отношений с Московским государством, в 1555 признало за И. безоговорочно титул императора, соответствовавший царскому. В 1562 царское достоинство было утверждено за русским царём константинопольским патриархом от имени его самого и Константинопольского собора.

Вскоре после венчания на царство И. и его правительство (т. н. Избранная рада) во главе с Алексеем Адашевым провели ряд важных реформ, имевших целью укрепление централизованного государства и его оборону.

Эти мероприятия должны были укрепить и международное положение Московского государства. Деятельность И. развёртывалась в крайне трудной международной обстановке. Южная и восточная границы Московского государства сильно страдали от почти ежегодных набегов казанских, крымских и ногайских татар, которых поддерживала в их агрессии Оттоманская Порта. На западе угрожали Москве Польское королевство и находившееся с ним в унии Литовское великое княжество, уже завладевшие украинскими и белорусскими землями и предъявлявшие притязания на Новгород, Псков, Смоленщину и Чернигово-Северскую землю, принадлежавшие Москве. На северо-западе Швеция вырастала в мощное военное государство, которому суждено было в 17 в. играть решающую роль в Европе; в 16 в. она уже пробовала свои силы, возобновив наступление на устье Невы, бывшее ключом к торговым путям в Восточную Европу и в Азию. Особенно сложно было положение в Прибалтике. Немецкий (Ливонский) орден, опасаясь усиления Москвы, но не способный к открытому наступлению, систематически проводил блокаду Московского государства; эту блокаду поддерживали Германская империя и Польско-Литовское государство. При данном международном положении очень большие и ответственные задачи падали на дипломатию И. Перед ней стояли три основные внешнеполитические проблемы, которые были окончательно разрешены только в 18 в.: 1) татарская, 2) балтийская и 3) белорусско-украинская.

Первую проблему - татарскую - И. пытался первоначально разрешить дипломатическим путём; в результате переговоров с одной из феодальных группировок Казани ему удалось добиться согласия казанцев на унию их ханства с Московским государством, но в решительный момент в Казани победил а партия, враждебная соглашению, и проект унии был сорван. После этой неудачи И. перешёл к военным действиям; взятие Казани в 1552 и последовавшее затем присоединение Астрахани в 1556 разрешили одну сторону татарской проблемы, обеспечив безопасность восточных границ, и открыли для русской дипломатии широкие перспективы на востоке и юго-востоке, где были достигнуты значительные успехи: признание частью Ногайской Орды, Сибирским ханством и некоторыми северокавказскими владетелями вассальной зависимости от Москвы и заключение торговых договоров с среднеазиатскими ханствами и Шемахой. Отношения с Кабардой были скреплены браком И. с дочерью одного из местных князей, Темрюка - Марией. Правительство Адашева, при содействии которого управлял И., настаивало на энергичном продолжении столь удачно начатого наступления на татарские ханства и на походе на Крым.

И. со свойственной ему большой проницательностью направил всё своё внимание на разрешение более существенной для его государства задачи - балтийской. Выход к морю был, несомненно, необходим для России, т. к. без регулярных сношений с Западной Европой хозяйственное развитие страны не могло идти нормально. Это отлично понимали государства, владевшие Балтийским побережьем, когда, опасаясь усиления Русского государства, проводили (особенно Ливонский орден) систематическую блокаду Москвы. И. пытался и эту задачу разрешить дипломатическими средствами. С 1553 по 1558 он вёл переговоры с Ливонским орденом и дерптским епископом, добиваясь: 1) согласия на уплату дани с земель Дерптской епископии, поскольку г. Юрьев (Дерпт) был основан русским князем Ярославом и по договору с Иваном III о 50-летнем перемирии в 1503 орден согласился на такую дань; 2) нейтралитета дерптского епископа в случае войны; 3) свободы торговых сношений. Немцы затягивали переговоры и пользовались проволочкой, чтобы договориться с соседями о помощи против Москвы. Так, в 1556 они заключили договор с Литвой. Поэтому И. был вынужден прервать переговоры и начать военные действия.

Так началась Ливонская война, ознаменовавшаяся в первой стадии блестящими успехами русских войск и приведшая к развалу немецкого ордена в 1560, но затем осложнившаяся вмешательством Польско-Литовского государства, Швеции и Дании, которые все были заинтересованы в ливонском наследстве. Швеция и Дания ограничились на первых порах дипломатическими демаршами, но польский король и великий князь литовский Сигизмунд Август, приняв Ливонию под своё покровительство, уже в 1560 предъявил И. ультиматум о прекращении военных действий и, когда ультиматум был отклонён, начал войну. Это обстоятельство выдвинуло на очередь перед И. третью проблему - о воссоединении белорусских и украинских земель, насильственно включённых в состав Литовского великого княжества. Первый шаг в этом направлении был сделан в 1563, когда русскими войсками под командованием самого И. был взят Полоцк. С другой стороны, опасность со стороны Москвы заставила Польское королевство и великое княжество Литовское ещё прочнее объединить свои силы, что было достигнуто Люблинской унией в 1569. В итоге Польша значительно усилилась. Это позволило ей энергично вести войну, особенно когда, по смерти Сигизмунда Августа, на польско-литовский престол в 1575 был избран князь семиградский Стефан Баторий, талантливый полководец и выдающийся государственный деятель. С Данией у Москвы сохранялись более или менее дружественные отношения, и участие Дании в дележе Прибалтики ограничилось тем, что она приобрела у епископа Эзельского о. Эзель. Подчинение Ревеля шведскому королю делало неизбежным активное вступление в войну Швеции, что и произошло после окончания в 1570 датско-шведской семилетней войны.

Судьбы Прибалтики привлекали внимание всей Западной Европы. Разгром Ливонского ордена испугал в первую очередь Германию, и балтийский вопрос был предметом оживлённых обсуждений на собраниях германских князей; германский император, считавшийся номинальным сюзереном Ливонского ордена, запрещал пропускать в Россию военное снаряжение и другие товары; выдвигались неоднократно проекты интервенции, чтобы обезвредить "московита": обсуждался даже план создания большого немецкого флота для операций против русских на Балтийском море. Крупным значением балтийской торговли объясняется заинтересованность в балтийском вопросе и других западноевропейских государств: Англии, Франции, Испании. Польско-Литовскому государству удалось привлечь к действиям против России Турцию, которая вступила в войну в 1569; в связи с этим обстоятельством стоят и набеги крымского хана Девлет-Гирея в 1571 и 1572.

Такова была сложная международная обстановка, которая создалась вокруг балтийского вопроса. Война, начавшаяся столь успешно, затянулась на 24 года. В этих условиях И. обнаружил исключительный дипломатический талант. Не только в сношениях с иностранными государствами, но и в делах внутреннего управления он учитывал всегда внешнеполитические задачи. Отставка летом 1560 Алексея Адашева была вызвана в значительной мере несогласиями между ним и царём в вопросах внешней политики и необходимостью обеспечить более энергичное руководство Ливонской войной. Учреждение опричнины в 1565 диктовалось не только борьбой с феодальной знатью, но и внешнеполитическим положением. Выделив в качестве собственного своего удела значительную часть территории государства и сосредоточив доходы с этого удела в свою "особую" казну, царь приобретал необходимые для ведения войны средства, а искоренение измены при посредстве корпуса преданных ему опричников и конфискация земельных владений крупной знати, сопровождавшиеся ликвидацией наиболее активных её представителей, должны были обеспечить укрепление единовластия, потребность которого ощущалась особенно остро в военных условиях. Созыв в 1566 Земского собора для одобрения внешней политики царя был, несомненно, очень ловким дипломатическим шагом, который должен был показать наглядно правительству Речи Посполитой полное единство всех правящих классов Москвы, начиная с духовенства и боярства и кончая провинциальным дворянством и купечеством, в отношении продолжения войны до победы. Но дипломатические способности И. с особенной силой проявлялись в международных сношениях. В чрезвычайно запутанной политической ситуации он с большим искусством плёл нити ловкой дипломатической игры, создавая смелые комбинации, прибегая к самым разнообразным приёмам действия и с большой лёгкостью переходя от одного неожиданного проекта к другому. Он ловко маневрировал между соперничавшими государствами, используя существовавшие между ними противоречия. Очень большим дипломатическим успехом было начало регулярных сношений (с 1553) с Англией, в установлении которых И. принимал непосредственное участие; благодаря этим сношениям частично была прорвана блокада, стеснявшая развитие производительных сил русской земли, и явилась возможность получения от Англии не только товаров, но и необходимого для ведения войны военного снаряжения, техники, боевых припасов и военных специалистов. С Данией, несмотря на наличие целого ряда существенных противоречий, И. сумел сохранить дружественные отношения. И. вёл переговоры о союзе с Турцией, ради чего соглашался даже очистить поставленный русскими город на Тереке и отказаться от наступления на Кавказ; это не помешало ему в 1576 обсуждать с германским императором Максимилианом вопрос о союзе против той же Турции. В 1572-73 И. выдвигал кандидатуру свою и сына своего Фёдора на польский престол, видя в этом средство закрепления своих завоеваний в Ливонии и воссоединения украинских и белорусских земель; мало заинтересованный в Польше и стремясь к уничтожению Люблинской унии, он отделял вопрос о польской "Короне" от вопроса о Литовском великом княжестве и добивался избрания только на Литовское великое княжество; при всех условиях он, однако, бдительно следил за тем, чтобы при избрании не были в какой-либо степени умалены честь и правовое положение Русского государства. Одновременно И. вёл переговоры в 1573 с императором германским Максимилианом II о разделе Речи Посполитой с тем, чтобы "Корона польская" досталась сыну императора эрцгерцогу Эрнсту, а к Русскому государству чтобы отошли Литва и Ливония. Ловким дипломатическим маневром явилось создание в Ливонии вассального государства под главенством "голдовника" (вассала) Магнуса, брата датского короля, владельца о. Эзеля; этим способом И. обеспечивал нейтралитет Дании, приобретал помощь военных сил Магнуса и привлекал сочувствие и поддержку населения Ливонии, отнюдь не имея в виду отказаться от неограниченных прав своих на Ливонию. Наконец, очень удачным маневром было привлечение папского престола к посредничеству при заключении мира с Речью Посполитой в Запольском Яме в 1582 на условиях, "как до войны", с обоюдным отказом сторон от своих завоеваний. Использовав в чрезвычайно трудную минуту, когда в руках врага был ряд важных стратегических пунктов на русской территории, папскую курию, И. сумел искусно отклонить все её притязания на соединение церквей, за которыми скрывалось стремление подчинить Москву политическому воздействию Рима, в то время как именно ради достижения церковной унии папа и согласился на предложенную ему роль посредника.

Благодаря дипломатическому и организаторскому таланту И. тяжёлая 24-летняя война за Ливонию, истощившая материальные ресурсы страны, не закончилась поражением. Он сумел во-время начать переговоры, когда обозначилась неудача Батория под Псковом. Перемирие с Речью Посполитой, заключённое в 1582, заставило И. временно отказаться от завоеваний в Ливонии, но зато развязало ему руки для продолжения войны с Швецией за Эстонию. Однако от получения выхода к морю пришлось отказаться. Стефан Баторий предъявил И. ультиматум о прекращении военных действий в Эстонии; в создавшихся условиях И. был вынужден согласиться на трёхлетнее перемирие с Швецией (в 1583 на р. Плюсе) не только с отказом от приобретений в Эстонии (фактически уже потерянных), но и с уступкой части побережья Финского залива, принадлежавшей Русскому государству (Ивангород, Ям, Копорье). Условия, на которых были заключены перемирия с Речью Посполитой и Швецией, означали временный отказ от разрешения как балтийской, так и украинско-белорусской проблем. Но сам И. видел в перемирии только передышку. Он с большой энергией приступил к реформам, которые должны были восстановить расшатанное войной финансовое положение государства и способствовать улучшению экономики страны. Его реформаторская деятельность была прервана преждевременной смертью в 1584, но его мероприятия получили дальнейшее развитие при его преемниках царях Фёдоре и Борисе Годунове (см.). С другой стороны, и Баторий не был удовлетворён результатом войны, поскольку ему пришлось отказаться от каких-либо захватов русской территории и от притязаний на Псков и Новгород, которые он предъявлял; поэтому и он деятельно готовился к продолжению войны. Но как Польша, так и Литва настолько пострадали от войны, что вынуждены были на целую четверть века отказаться от активных военных действий против своего могущественного соседа.

Во всех дипломатических сношениях И. принимал непосредственное участие, внося в дело не только свойственную ему остроту мысли и страстность, но и определённые принципы. В основе его деятельности была забота о соблюдении "чести" своего государства. Это выражалось в последовательно проводимой им во всех сношениях с иностранными государствами мысли о высоком политическом значении возглавляемой им державы. "Божиим милосердием,- писал И., - ни которое государство нам высоко не бывало". Внешне это представление о первенстве Русского государства среди прочих государств выражалось в принятии царского, т. е. императорского, титула, в силу чего И. считал себя равным лишь государям, носившим тот же титул. "Ты пишешь своё имя впереди нашего", - писал в 1572 И. шведскому королю Иоанну.-"Это непригоже, потому что нам цезарь Римский брат и другие великие государи, а тебе им братом называться невозможно, потому что Шведская земля тех государств честию ниже". "А нам с кем пригоже быть в братстве, тот нам и брат, а с кем непригоже, тот не брат", - велел И. сказать послам Батория в 1577. В другом случае, во время переговоров по поводу своего избрания в польские короли, И. признавал себе ровней только турецкого султана: "Цесарь и король французский... нам не в пример, - писал он, - потому что кроме нас да турецкого султана, ни в одном государстве нет государя, которого бы род царствовал непрерывно через 200 лет". Что касается таких, с его точки зрения, второстепенных государств, как Швеция, то И. не считал возможным даже вести с ней непосредственные переговоры, ибо это "отстоит от меры, как небо от земли". Особенно пренебрежительно относился И. к избирательной и ограниченной монархии. Своё преимущество перед польским королём он доказывал тем, что был "дедичем, отчичем и наследником прародительских земель божиим повелением, а не многомятежным человеческим хотением". И. очень последовательно и настойчиво во всех мелочах дипломатического этикета проводил эту идею первенства Русского государства. Сносясь с польскими и литовскими панами в 1573 по вопросу об унии между Москвой и Речью Посполитой, он требовал, чтобы в его титуле на первом месте стояло: "царь и великий князь всея Руси, Киевской, Владимирской, Московской", а потом только "король польский и великий князь Литовский". Эти притязания на первенство объясняются, однако, совершенно реальным фактом значительного усиления Русского государства при И. и ростом его международного значения и политической мощи; факт этот нуждался и во внешнем выражении: в приказе и в титулатуре.

Для И. как дипломата характерно то, что при всяких переговорах он всегда имел в виду выгоду своей страны. "Для чего нам уменьшать своё государство?" - спрашивал он литовского посланника Гарабурду в ответ на предложение уступить несколько русских городов взамен избрания в короли. Даже нуждаясь в союзе с Англией, И. никогда не соглашался предоставить англичанам торговую монополию, потому что, как говорил его посланник Писемский, "русским людям об одном английскому торгу быть нельзя же". Имея в виду пользу своего государства, И. проявлял большую широту мысли, напр. в вопросе о вере, которая служила часто камнем преткновения при сношениях между западноевропейскими государствами. "Вера дружбе не помеха", - говорили бояре английскому послу. В письме к императору Максимилиану И. осуждал французского короля Карла IX за Варфоломеевскую ночь.

И. любил непосредственно участвовать в дипломатических переговорах и охотно беседовал с иностранными послами. И., несомненно, диктовал сам текст обращений к иностранным государям; никому иному не могут принадлежать резкие, порой грубые по форме выражения в грамотах к польскому и шведскому королям и иронические замечания по адресу Елизаветы английской. Впрочем, такой стиль был в 16 в. свойствен дипломатической переписке и в других странах Европы.

Результат деятельности И. по укреплению государства проявился в начале 17 в., когда оно оказалось достаточно сильным, чтобы отстоять свою независимость от польских и шведских интервентов, и после ликвидации последствий интервенции пошло по пути переустройства на основе абсолютизма, завершённого реформами Петра I.