Akademik

Мудросское перемирие (см.) застало К. в Алеппо. Приняв командование над остатками разгромленных турецких армий в северной Сирии, К. намеревался удержать хотя бы те районы, которые к моменту перемирия не были заняты противником, в частности Александретту. Однако великий визирь Ахмед Иззет паша предписал ему не препятствовать вступлению английских войск в Александретту, т. к. английское командование в обмен на эту "любезность" обещало облегчить для Турции условия перемирия. К. в ответ телеграфировал, что он "лишён надлежащей деликатности, чтобы оценить как джентльменство английского представителя, так и необходимость отвечать на него указанной любезностью", и, подав в отставку, возвратился в Стамбул. В мае 1919, после бесплодных попыток побудить султана, парламент и Порту к противодействию агрессивным планам Антанты, направленным на расчленение Турции, К. выехал в Восточную Анатолию в качестве инспектора III армии с официальной миссией ликвидировать начавшееся там национальное движение, а в действительности - с целью принять в нём активное участие.

К этому времени на западе и на юге Анатолии уже действовали против оккупантов крестьянские партизанские отряды, а во многих вилайетах создались общественные организации, требовавшие сохранения за Турцией её земель. Эти выступления производились без общего плана и руководствам рамках локальных интересов: на востоке Анатолии-против дашнаков, на юго-востоке-против курдского сепаратизма, на севере-против проекта создания греческой "Понтийской республики", на западе-против оккупации Измира греческой армией и т. д. К. поставил своей задачей объединение этих разрозненных национальных сил, имея в виду необходимость общенародной борьбы с империализмом Антанты, как с главной угрозой целостности и независимости Турции.

Вскоре К., благодаря широте своего интеллектуального и политического кругозора, патриотизму, твёрдой воле и незаурядному военному таланту, сделался общепризнанным руководителем национально-освободительного движения. В немалой степени этому способствовало и то, что во время мировой войны он открыто враждовал с Энвером, протестовал против подчинения Турции немцам, не участвовал ни в каких спекуляциях и был единственным турецким генералом, не испытавшим поражения на поле битвы.

Уже начальные шаги К. в Анатолии вызвали беспокойство английских оккупационных властей и Порты. По требованию англичан султан 8. VII 1919 издал указ "об окончании функций инспектора III армии Мустафы Кемаля паши". В ответ К., отказываясь возвратиться в Стамбул, но вместе с тем не желая оказаться нарушителем воинской дисциплины, вышел в отставку. С этого времени он открыто возглавил анатолийское национально-освободительное движение, получившее впоследствии по его имени название "кемалистского". Под руководством К. были проведены в 1919 Эрзерумский конгресс и Сивасский конгресс (см.), выработан "Национальный пакт", созданы в 1920 Великое национальное собрание Турции и его исполнительный орган- анкарское правительство. Султан и Порта объявили К. мятежником. 9. VIII 1919 К., именуемый в султанском указе "Мустафа Кемаль бей", был исключён из списков армии и лишён всех чинов, титулов и орденов. 11. V 1920 К. (на этот раз просто "эфенди") был заочно приговорён военным судом в Стамбуле к смертной казни.

К. принадлежала главная заслуга в организации вооружённого сопротивления англо-греческим интервентам, пытавшимся навязать Турции Севрский договор (см.). Под его руководством была одержана в 1921 победа на р. Сакарья, за которую Великое национальное собрание наградило его титулом "Гази" ("Победитель") и возвело в чин маршала. Год спустя, в августе-сентябре 1922, турецкая армия под командованием К. нанесла грекам окончательное поражение, повлекшее за собой почётное для Турции Муданийское перемирие (см.) и затем - Лозаннский мирный договор 1923 (см.).

К. возглавил также революционную борьбу против султана и феодально-компрадорских элементов. Кемалистская революция ограничилась рамками буржуазно-национальных преобразований, главным образом в области государственного строя, права, культуры и быта, не внеся существенных изменений в положение основного производительного класса страны - крестьянства. Но и эти преобразования в сочетании с военной победой над империалистической интервенцией позволили Турции перейти от прежнего, полуколониального существования к независимости. Важнейшие реформы были осуществлены по инициативе и под непосредственным руководством К. К их числу относились: уничтожение султаната (1922), провозглашение республики (1923), упразднение халифата (1924), введение светского обучения, закрытие дервишских орденов, реформа одежды (1925), принятие нового уголовного и гражданского кодексов по европейскому образцу (1926), латинизация алфавита, отделение церкви от государства (1928), предоставление избирательных прав женщинам, отмена титулов и архаических форм обращения, введение фамилий (1934), создание национальных банков и национальной промышленности, строительство железных дорог, выкуп иностранных концессий и т. д. Как председатель Великого национального собрания (1920-23) и затем (с 29. X 1923) как президент республики, неизменно переизбиравшийся на этот пост каждое четырёхлетие, а также как несменяемый председатель им созданной Народно-республиканской партии К. приобрёл в Турции непререкаемый авторитет. В 1934 Великое национальное собрание присвоило ему фамилию Ататюрк, что означает "Отец турок".

Внешнеполитическая концепция К. вытекала из его стремления создать на развалинах прежней феодально-теократической Оттоманской империи независимое турецкое национальное государство. Поэтому К. отвергал младотурецкие тенденции панисламизма и пантюркизма, расценивая их как антинациональные. При обсуждении халифатского вопроса он указывал, что Турции незачем брать на себя бремя забот о всём мусульманском мире. "Народ новой Турции, - говорил он, - не имеет никаких оснований думать о чём либо другом, как только о собственном существовании, собственном благополучии". По определению К., Турции надлежало вести "строго национальную политику", а именно: "трудиться в пределах наших национальных границ, опираясь прежде всего на нашу собственную силу и охраняя наше существование, во имя действительного счастья и процветания народа и страны; ни в коем случае не отвлекать народ несбыточными чаяниями и не вредить ему этим; требовать от цивилизованного мира культурного и человеческого обращения и взаимной дружбы". Эти принципы являлись для К. в период национальной войны (1919-22) основой его внешней политики и дипломатии. С первых дней пребывания в Анатолии он выдвинул требование об освобождении Турции от империалистического контроля. Исходя из этого, он настаивал на образовании национального центра в глубине страны, "вне надзора Стамбула и вне влияния и воздействия иностранных держав". Тогда же он указывал своим сторонникам, что державы Антанты проявят уважение к Турции лишь в том случае, "если нация им продемонстрирует, что она сознаёт свои права и готова единодушно, невзирая на жертвы, защищать их от всякого посягательства". На Сивасском конгрессе К. высказался против американского мандата над Турцией и остальными территориями бывшей Оттоманской империи, отметив в частности, что население Анатолии не вправе выступать от имени арабов. После Лондонской конференции 1921 (см.) он дезавуировал Бекира Сами бея (см.), подписавшего с Францией и Италией конвенции, ограничивавшие суверенитет Турции.

Дипломатические методы, применявшиеся К. в этот период, были направлены главным образом на использование противоречий между империалистическими державами и на создание затруднений для Англии, являвшейся инициатором и руководителем интервенции в Турции. Так, напр., с целью привлечения к Турции симпатий мусульманских подданных держав Антанты, особенно мусульман Индии, К. выдвинул тезис, что национальные силы выступают не против, а в защиту султана-халифа. Несмотря на фактическую войну между Анатолией и султаном, К. объявил, что стамбульское правительство "скрывает правду от падишаха", а распоряжения падишаха только потому не подлежат исполнению, что он "находится в плену у неверных".

Другим средством дипломатического воздействия на Англию являлась для К. широкая гласность. Учитывая недовольство влиятельных английских кругов ближневосточной политикой Ллойд-Джорджа, К. стремился осведомлять европейское общественное мнение обо всех фактах антитурецкой деятельности британского правительства. В одной из своих инструкций К. отмечал, что англичане стараются вредить Турции тайно, а "наш (т. е. турецкий) метод состоит в том, чтобы внушать им, что всякая даже малейшая придирка с их стороны повлечёт за собой огромный шум во всём мире".

В то же время К. успешно использовал недовольство Франции Севрским договором, её противоречия с Англией и заинтересованность французских капиталистов в сохранении целостности Турции. Он лично вёл переговоры с Франклен Буйоном, завершившиеся подписанием 20. X 1921 франко-турецкого договора (см.) о прекращении Францией военных действий против Турции и о признании ею анкарского правительства.

Но самой важной внешнеполитической задачей К. считал в этот период обеспечение дружественных отношений с Советской Россией. Ещё в 1919 на Эрзерумском конгрессе он приводил в качестве примера, достойного подражания, антиимпериалистическую борьбу "русского народа, который, видя, что его национальной независимости угрожает опасность и что со всех сторон на него надвигается иностранное нашествие, единодушно поднялся против этих попыток мирового господства". 26. IV 1920, через три дня после открытия Великого национального собрания в Анкаре, К. отправил в Москву на имя В. И. Ленина письмо, в котором предложил установить между обеими странами дипломатические отношения и просил оказать Турции помощь в её борьбе против империализма. Когда на одном из заседаний Великого национального собрания, летом 1920, реакционные депутаты внесли запрос о характере отношений между анкарским правительством и "большевиками", К. ответил: "Это мы сами искали большевиков, и мы их нашли... Сношения с Советской республикой официально установлены". Осенью того же года К. в телеграмме, посланной Советскому правительству, писал: "Мне доставляет величайшее удовольствие сообщить вам о чувстве восхищения, испытываемом турецким народом по отношению к русскому народу, который, не удовлетворившись тем, что разбил свои собственные цепи, ведёт уже более двух лет беспримерную борьбу за освобождение всего мира и с энтузиазмом переносит неслыханные страдания ради того, чтобы навсегда исчезло угнетение с лица земли". Через год, выступая в Великом национальном собрании с сообщением о победе на р. Сакарья, К. заявил: "Мы с Россией - друзья. Ибо Россия раньше, чем кто-либо иной, признала наши национальные права и проявила к ним уважение. При этих условиях как сегодня, так и завтра, да и всегда Россия может быть уверена в дружбе Турции".

С окончанием национальной войны внешняя политика Турции стала терять антиимпериалистический характер, а затем и вовсе утратила его. По мере развития этого процесса изменялась и дипломатия К. Во время Лозаннской конференции 1922-23 К. дал турецкой делегации директиву: "добиться полного признания в широкой и удовлетворяющей нас форме нашей независимости и наших прав в вопросах финансовых, политических, экономических, административных и других". Но одновременно, надеясь получить поддержку от Англии в финансовых и экономических вопросах (в которых была заинтересована больше всего Франция) и добиваясь быстрого подписания мирного договора с целью скорейшей эвакуации иностранных войск из Стамбула, К. пошёл на существенные отступления от прежних принципов: он согласился на установление невыгодного для Турции и других черноморских стран режима проливов (см.), дал согласие на отсрочку решения мосульского вопроса и пр. В дальнейшем изменения внешнеполитической линии К. проявились в дипломатических комбинациях, проводившихся Арасом (см.), и в некоторых выступлениях самого К., свидетельствовавших о постепенном сближении Турции с империалистическими державами.

Тем не менее свои основные взгляды на внешнюю политику Турции К. сохранил до конца своей жизни. Подчёркивая разницу между национальным турецким государством и бывшей Оттоманской империей, он в 1931 заявлял: "Нынешние балканские государства, включая Турцию, обязаны своим рождением историческому факту последовательного расчленения Оттоманской империи, в конце концов погребённой в могиле истории". Выступая против развивающихся агрессивных тенденций гитлеровской Германии, К. в 1935 заявил в интервью, данном американскому журналисту: "Некоторые лицемерные руководители превратились в агентов агрессии. Они обманули народы, которыми управляют, извратив национальные идеи и традиции..." В 1937 К. опубликовал предупреждение по адресу фашистских агрессоров, указав, что, "кто нападёт на балканские границы, тот обожжётся". Он подчёркивал необходимость обеспечения коллективной безопасности и высказывался против нейтралитета в его прежнем значении, т. е. против одинакового отношения к агрессору и к жертве агрессии.

Дружбу с Советским Союзом К. считал необходимой гарантией независимости Турции. В ежегодных президентских речах (при открытии сессии Великого национального собрания) он уделял отношениям с СССР видное место. Эти отношения он неизменно характеризовал как важнейший элемент турецкой внешней политики. Будучи главой государства, К. не посещал иностранных миссий, но делал из этого правила единственное исключение для советского посольства.

В одном из своих, самых последних по времени, парламентских выступлений, в ноябре 1936, отмечая, что согласно конвенции, подписанной в Монтре (см.), "отныне воспрещён проход через проливы кораблям какой бы то ни было воюющей державы", К. подчёркивал "с исключительным удовлетворением", что между Турцией и её "великим морским и сухопутным соседом" существует и продолжает нормально развиваться искренняя дружба, "доказавшая уже на протяжении 15 лет свои достоинства".

Даже в самые последние дни своей жизни К. указывал, в виде политического завета своим будущим преемникам, на необходимость сохранения и развития дружбы с СССР.

После смерти К., при новом президенте Инёню (см.) и его министрах Сараджоглу, Менемеджиоглу (см.) и др., внешняя политика Турции, отойдя от принципов К., пошла по реакционному и антинациональному пути.