Akademik

СПЕЦИАЛЬНЫЙ, СПЕЦИАЛЬНОСТЬ. Слова специальный, специальность укрепились в русском литературном языке XVIII в. Это были научно-профессио-нальные термины, тесно связанные с основным значением лат. species, specialis. Специальный обозначало: `относящийся к отдельным частям, представляющий отдельные части чего-нибудь', `отдельный, исключительно для чего-нибудь предназначенный'. Например, специальная карта (см. сл. 1867—1868, 4, с. 417). Слово специальность определялось как `качество специального'.

Такое употребление этих слов продолжалось до середины XIX в. См. в «Записках о жизни и сочинениях Н. А. Полевого»: «”Благонамеренный“ журнал А. Е. Измайлова сделался чуть ли не специальностью этого рода сочинений, как сказали бы в наше время, когда, заботясь об оригинальности, искажают язык» (Н. Полевой. Мат-лы по ист. русск. лит.).

У Тургенева в письме к Л. Толстому (от 17 января 1858 г.): «...всякому человеку следует, не переставая быть человеком, быть специалистом; специализм исключает дилетантизм — (извините все эти ”измы“), — а дилетантом быть — значит быть бессильным» (Толстой, 1928, Переписка, с. 44).

У Маркевича в романе «Бездна»: «Пусть доктор, специалист,скажет на сколько... я виновата, стараясь удержать вас от того, что вам вредно». У Д. В. Григоровича в воспоминаниях: «Несмотря на разность наших специальностей и состояний, мы жили весьма дружно». «Такие люди... всегда оставляют после себя результат в том или другом роде, смотря по своей специальности» (Григорович, с. 19 и 165). У П. Д. Боборыкина в романе «Василий Теркин» (1892): «Эх, голубчик! С тех пор много воды утекло. Моя специальность — бабы да девки».

Заметка ранее не публиковалась. В архиве сохранилась рукопись на двух листках пожелтевшей бумаги. Здесь печатается по рукописи с некоторыми необходимыми уточнениями и поправками.

К словам специальный и специальность В. В. Виноградов обращается и в других своих работах. Так, в «Очерках» В. В. Виноградов отмечает: «Изменения в костюме, светском обращении, воспитании, формах быта и т. п. сопровождаются усвоением новых названий и понятий. Тут роль польского языка, за которым в начале века еще сохранялось по традиции значение языка светско-аристократического, была особенно велика. ...авантаж, адгерент (от польского adherent — `единомышленник', от латинского adhaerere — прицепиться), бал (бал, или танцы...),высокомочный, властный, готовость (`готовность'), грозба (`угроза'), грунт, грунтовный,деликатный, десператный (`отчаянный'), дивулговать (`разглашать, обнародовать'), дигнитар (`сановник'), диспут, домовство (`хозяйство'), забобоны (`суеверие'), забранять (`запрещать'), запомнить (`забывать'), звычайный (`обыкновенный'), индиферентный, казнодей (`проповедник'), квит (`расписка'), козырь, конфузия (`замешательство'), кошт, мизерный, мода, омылка (`ошибка'), ординарный, пашквиль,позитура (`положение'), поспольство (`простонародие'), потентат, прихильный (`благосклонный'), провизия, публичный, пунктуальный, пунцовый, пурговаться (`принимать слабительное'), резидовать,репутация, рисунок, своить (`присваивать'), секретный, сенс(`смысл'), скарб, специальный, старожитный, субтильный (`нежный'), тракт, труп, уразительный (`обидчивый'), усиловать (`стараться')... и мн. др. слова укрепляются в общественно-бытовой речи» (Очерки, с. 57).

«В русском языке XIX в., — пишет В. В. Виноградов, — центр тяжести в вопросе о заимствовании переместился из области общелитературной и бытовой фразеологии в сферу общественно-политической и научно-философской лексики. Белинский, Добролюбов, Чернышевский, сближая журнально-публицистический стиль с языком передовой науки и философии, в то же время содействуют обогащению интеллигентского словаря отвлеченными понятиями и научными терминами, нередко заимствованными. Белинский переносил в живую разговорную речь такие слова, как субъект, объект, индивидуум, индивидуальный, абсолютный, конкретный, универсальный, абстрактный, категория, рациональный, рационализм, индиферентизм,специальный и т. п.» (Величие и мощь русского языка, с. 22). — В. П.