Akademik

ПОСТРЕЛ, ПРОСТРЕЛ

Как далеко могут разойтись слова, по внешнему облику и по абстрактно-этимологическим приметам принадлежащие к одному лексическому гнезду, как разнообразны и сложны бывают лексико-семантические процессы, связанные с изменениями смысловых отношений и взаимодействий близко соприкасающихся слов, можно увидеть хотя бы по отдельным эпизодам из истории слов — пострел и прострел (из гнезда: стрела, стрелять, стрелок, стрельба, расстрел, выстрел, стрелец и т. д.).

В словаре Д. Н. Ушакова найдем такую статью о слове пострел: «Пострел, м. (разг.). 1. Озорник, сорванец (бран.). Наш пострел везде поспел. Поговорка. Ах, он пострел окаянный! Пушкин. Борис Годунов. 2. То же, что прострел, люмбаго. 3. Апоплексия (обл.)» (Ушаков, 3, с. 643).

О слове прострел здесь же сказано: «Прострел, а, м. (разг.). Болезнь простудного характера, сопровождающаяся ломотой и колотьем в разных частях тела, преимущественно в пояснице» (там же, с. 1012—1013).

Не подлежит сомнению, что под звуковым комплексом пострел здесь соединены с точки зрения современного понимания не разные значения одного слова, а разные слова. Ведь между пострел (ср. пострелёнок) в значении `сорви-голова', `непоседа' и пострел — названием болезни для нас уже нет ничего общего. Действительно, эти два омонима всеми предшествующими лексикографами XVIII и XIX в. рассматривались как разные слова. Так, в «Словаре Академии Российской» отмечено слово пострел лишь с одним значением `болезнь, называемая удар, апоплексия' (сл. АР 1806—1822, ч. 4, с. 59). Ср. у И. И. Лажечникова в очерках «Беленькие, черненькие и серенькие»: «Вот видите, шея коротка (тут он щелкнул себя по шее пальцами); подчас бьет в голову, будто молотком кто тебя ударит... наклонен к пострелу» (Лажечников 1858, 7, с. 110).

В «Словаре Академии Российской» отмечены также два омонима слова прострел: «Прострел и прострелина. Место, где что-либо прострелено».

«Прострел... трава Преград. См. сие слово». «Преград, Aconitum Napellus... растет в Сибири и по Волге; вкус и запах травной тяжелый; приписывают ему силы, пот и мочу гонящие; свежая эта трава кажется быть ядовитою» (сл. АР 1806—1822, ч. 4, с. 642).

У А. Будиловича в исследовании «Первобытные славяне в их языке, быте и понятиях по данным лексикальным» о траве прострел сказано: «В названии выражается резкая сила этого наркотического растения. В русских поверьях прострел приводится в связь с стрелами молнии, ему приписывается свойство заживлять раны» (Афан. I. 268; II, 918) (Будилович 1878, с. 310).

Таким образом, в простом разговорном стиле XVIII в. и начала XIX в. между словами пострел и прострел еще не было никакого синонимического соприкосновения. Было два слова-омонима — прострел и отдельно слово — пострел. Однако, уже в конце XVIII в. — начале XIX в. в литературный язык из областной народной речи еще раз входит слово пострел в новом значении. Это — бранная экспрессивная характеристика лица. Ср. у И. М. Долгорукого в «Капище моего сердца» (1890, ч. 2, с. 191): «При протекции не только шалуны, но и записные пострелы попадают в важные чины». Ср. там же: «Копьев... славился необыкновенным пострельством. Кто его не знал? Кто не помнил бесчисленных его проказ? Умен, остер, хороший писец, но просто сказать петля» (с. 150).

У Пушкина в «Борисе Годунове»: «Ах, он пострел окаянный». Можно думать, что в народной речи это словоупотребление создалось на основе персонифицированного восприятия болезни, получившей имя пострел (ср. польское postrzał, немецкое Hexenschuss). Любопытно, что слово паралич в областной народной речи, кроме своего прямого значения — `удар, кондрашка, апоплексия, пострел', приобрело также значение: `злая, враждебная сила, нечистый, злобный дух, черт'. Ср. параликтебя расшиби, иди к паралику и т. п. (ср. кондрашка хватит). Точно так же и пострел (как и названия других болезней) некогда представлялся в образе беспокойного, злого духа, окаянного существа. В московских областных говорах пострел — бранное выражение: «стрили иво пастрелам» (Чернышев, О народн. говорах, с. 144). В «Недоросле» Фонвизина: « [Митрофан:] Пострел их побери и с Еремеевной». Ср. в говорах Сибири: «Пострели тебя, как насмешил» (Доп. к Опыту обл. влкр. сл.). У Н. В. Успенского в рассказе «Работница» (1862): «...Аксинья любила ворчать. Всю свою жизнь претерпевая оскорбления, нужду, невыносимые работы, она привыкла употреблять слова: святочный, пострел, тряс тебя убей и проч. Но эти ругательства никогда почти не относились к людям, а всегда к животным, с которыми она постоянно имела дело, или к неодушевленным предметам, например к корыту и т. д. Больше всего она любила говорить с животными» (Н. Успенский 1931, с. 26). Понятно, что в литературном употреблении это «мифологическое» значение было видоизменено. Тем более, что это значение никак уже не связывалось с давно известным словом пострел в значении `удар, апоплексия'. Это обстоятельство, конечно, не помешало составителям словаря 1847 г., обычно сливавшим омонимы в одно слово, так истолковать слово пострел: «Пострел, а, с. м. 1) Удар, апоплексия, 2) Повеса, шалун, сорванец» (сл. 1867—1868, 3, с. 838). Но вывести значение `повеса, сорванец', как переносное, из значения `удар', как основного, в пределах литературного языка было невозможно. Здесь оба слова были уже омонимами.

Точно также и омонимы прострел в словаре 1847 г. соединены в одно слово: «Прострел, а, с. м. 1) Простреленное место. На кивере есть прострелы. 2) Acconitum Lycoctonum, растение, 3) Nymphaea, растение. Lenex. III, 271, 193. 4) AnemonePulsatilla, растение; ветреница» (там же, с. 1181).

В словаре В. И. Даля клубок слов и значений, связанных с звуковым комплексом пострел, постепенно распутывается. Даль различает собственно три омонима слова пострел.

1) Пострел — рана от пули из огнестрельного оружия // Болезнь апоплексия, удар, шуточно кондрашка... Его пострелом разбило, нога и руки накрест отнялись.

В третьем издании словаря И. А. Бодуэна де Куртенэ сюда же присоединяет новый оттенок: «Боль в пояснице, лат. lumbago, немецкое Drachenschuss, Нехеnschuss, польск. postrzal. Ср. прострел» (сл. Даля 1909, 3, с. 905—906).

У В. И. Даля есть намек на то, что с этим же словом было связано в народных говорах и значение: `черт, дьявол, шут, нечистая сила'. Именно здесь же приведен пример: «Пострел его знает, куда он ушел, бранн.». Здесь новым, неизвестным Далю, принадлежащим к дополнениям оказывается то самое бытовое медицинское значение, которое у нас теперь обычно связывается со словом — прострел.

2) Но уже как омоним, рассматриваются у Даля слова: «Пострел, постреленок, непоседа, повеса, шалун, сорванец (сорви-голова). Наш пострел везде поспел.... Эки пострелята, гляди что делают!» Бодуэн де Куртенэ сюда присоединяет еще пример: «Не балуй, постреленок; пропаду на тебя нет, прости господи». С этим же словом Бодуэн генетически связывает областное (оренбургское, уфимское) пострел — `комедиант, кривляющийся человек' (ср. значения слов шут, игрец) (см. Опыт обл. влкр. сл., с. 173, 269).

3) Наконец, третьим омонимом является слово пострел в значении `пострельная трава, прострел'. Ср. Лесной пострел, Acconitum Lycoctonum.

В силу частичного созвучия, в силу общности основы и близости приставок судьба слова пострел тесно сближается с историей слова прострел. Здесь также у Даля обособляются три омонима: I. «Прострел — действие по глаголу прострелить; пробитая стрелой дыра. II. Прострел — растение Anemone; растение Anemone Polsatilla, см. подснежник; растение Acconitum и др. ядовитые травы. Водяной прострел, растение Nuphar luteum, желтая кубышка, см. одолень.

Далю представляется несомненным, что выражения пострел, пострельнаятрава — старее и вернее, чем прострел. III. Третий омоним слова прострел обозначает `паралич, удар, колотье в боку, боли в пояснице'. У Даля находим: «Прострел или пострел болезнь, паралич, удар». Бодуэн де Куртенэ поясняет: «латинск. lumbago, немецк. Нехепschuss, ср. пострел» (сл. Даля 1907, 3, с. 1346). Очевидно, это народное употребление слова прострел, выросшее на основе слова пострел, явилось в литературном языке не ранее середины XIX в. Ср. у В. А. Слепцова в деревенских сценах «Свиньи» (1864): «— А, чтоб те прострелило! Как быть, братцы мои? — рассуждали мужики, все еще стоя у правления».

Любопытно такое сообщение М. М. Стасюлевича, редактора «Вестника Европы», в письме к поэту А. М. Жемчужникову (от 2 апр. 1903 г.): «...вот уже целую неделю сижу не только дома, но в своей комнате: судьба наградила меня великолепным прострелом (должно быть, перевод с немецкого Drachenschuss) и привязала к стулу буквально. Это — одна из гнусных болезней: человек собственно здоров, а хуже иного больного: ни чихнуть, ни кашлянуть, ни повернуться без боли в пояснице — и жестокой боли — нельзя! Теперь медицина сдала меня в руки шведа-массажиста» (Стасюлевич и его совр., 4, с. 399—400).

В народных заговорах колотье (колька, колюшка, колюха, колючка; ср. польск. zastrzał, чешск. stříly) понимается материально: колет какой-либо острый предмет (например, стрела), попавший в тело. Характерен некогда применявшийся метод знахарского лечения от этой болезни: «Прикладывая к боку больного деревянную посудину, знахарь засучивает рукава, ходит с луком и стрелами вокруг больного, произнося... заговор, стреляет три раза в посудину, и боль унимается»³⁰⁵.

Ср. в польском народном заговоре от колотья: «Idzie postrzał ze swoimi postrzaletami, spotyka sie z Najśw. Marią Panną na Lipowym moście. Najświetsza Panna sie zapytuje: ”Gdzie idziesz, postrzale?“ - Ide Najświetszej Pannie kości łupać, Przenajświetsza krew rozlewać. — Idź-że, postrzale, na bory, na lasy, suchy dob, suchy grab łupać, przenajświetszej krwi nie rozlewać»³⁰⁶.

Ср. в «Материалах по истории медицины в России» (т. 4): «Василий Кочуров умер пострелом; а как де его хоронили и на похоронах де появилося знамя пострельное у вдовы Арины у Ивановны жены Борыкова и то де знамя у той вдовы Арины выжигали и та де вдова и по ся места жива» (1631 г.) (Изв. имп. Томского ун-та, кн. 31, 1909, с. 18). «...а знамен на них пострельных моровых никаких не было»; «лошади и коровы, всякая животина пострелом мрут ли» (там же, с. 20, 24). Здесь пострел связывается с «моровым поветрием». «Писал еще к нам, что... люди моровым поветрием пострелом никто не умирывал» (там же, с. 30). Ср. в «Сказании о Вавилонском царстве» (XVII в.): «И царь Аксеркс тако Вавилон град от мору соблюл: то убо есть признака — моровой пострел»³⁰⁷.

В «Очерках народной медицины» проф. Н. Ф. Высоцкого (Зап. Моск. Археолог. Института, М., 1911, т. 11, вып. 1) приводятся такие народные названия: «Змеиный пострел — сибирская язва» (с. 17). «Пострел — lumbago (у немцев Нехеnschuss, Drachenschuss), а также паралич» (с. 20)³⁰⁸. «Стрелы — стреляющие боли» (с. 21). «Термином стрелы — писал Н. Ф. Высоцкий — обозначаются также, не только стреляющие, колющие боли в различных частях тела, но и духи, их производящие. Стрелы — болезнь, пострел — ”черт“ — ”Пострел бы тя побрал!“ и пострел — внезапно наступающие, сильные боли в пояснице. У немцев существует заклинание, направленное специально против болезнетворного демона Geschoss, т. е. Стрел» (с. 44).

Любопытно, что в донских говорах, по указанию «Донского словаря» А. В. Миртова³⁰⁹, употребляется в том же бранно-личном смысле слово выстрел (значение `нечистая сила'): «Ах, ты вистрилов сын; Ты иде, вистрилов сын, был?». Ср. употребление в том же смысле слова провал: «Ушли же окаянные, провал бы их взял» Вятск. Ср. украинск. `охват схватил'. В южной части Череповецкого уезда Новгородской губернии: «Расстрел — периодические невралгии в различных частях тела»³¹⁰. В череповецком говоре: «Расстрель. Временные невралгии в различных частях тела» (Герасимов, Сл. череповецк. говора, с. 77). В Мценском уезде Орловской губернии: «Растрел— лечебная трава» (Будде, Говоры Тульск. и Орловск. губ. с. 135).

Уже при изучении группировки слов по лексическим гнездам видно, что семантические связи и соотношения, обусловленные разнообразными факторами, нередко, даже независимо от совпадения или близости основ, от тождества аффиксальных элементов, играют огромную, определяющую роль в распределении слов по лексическим группам, рядам или системам. Поэтому необходимо подвергнуть отдельному рассмотрению вопрос об идеографических (или предметно-смысловых, определяемых общностью, близостью или взаимодействием значений) и экспрессивно-синонимических связях слов.

Нередко с идеографическими (или, как сбивчиво и двусмысленно выражаются некоторые, «идеологическими») связями слов смешивают номинативное отношение слов к тем же или иным материально связанным уголкам или сферам реального мира (например, названия птиц, названия кушаний, названия жилищ и их частей, обозначения разных средств передвижения и т. п.). Само собой разумеется, что материальные связи между вещами и явлениями реального мира, которые обозначаются словами, не могут не найти отражения в связях и взаимодействиях их названий и даже в характере их семантических изменений. Однако, этот важный круг вопросов целесообразно рассмотреть в отдельном исследовании, связав эти проблемы с критическим анализом того течения в досоветской исторической лексикологии, за которым закрепилось название «слова и вещи» (Wörter und Sachen) в соответствии с названием журнала, издававшегося представителями этого направления.

Вопрос о предметно-смысловых связях слов в лексической системе языка и закономерностях их исторических изменений— один из самых трудных и вместе с тем основных вопросов исторической лексикологии. Он тесно связан с общетеоретической проблемой слова, понятия и значения, с конкретно-историческими вопросами о разных принципах связи, взаимодействия и соотношения значений слов в лексической системе языка в разные периоды ее истории. И здесь пока приходится ограничиться лишь некоторыми соображениями и иллюстрациями.

Самое главное— установить внутренние закономерности предметно-смысловых связей, определяющих единство и границы того или иного семантического ряда или семантической группы слов, а также ее отношение к другим семантическим группам словаря. Опора на соответствия и совпадения в словообразовательной структуре слов в этом случае помогает далеко не всегда. Достаточно сослаться на словообразовательный параллелизм таких слов, уже разошедшихся по своим значениям и фразеологическим связям и далеких по стилистическим оттенкам, как опрокинуть и опровергнуть (ср. опрометью и опрометчивый); пройдоха (обл. пройда), проходимец и проныра, пролаза; унять и убрать и другие подобные.

Опубликовано в «Сборнике докладов и сообщений лингвистического общества» (I, вып. 1. Калинин, 1969) под названием «Омонимы из гнезда ”стрела“».

В архиве сохранился машинописный экземпляр, а также две выписки, сделанные рукой В. В. Виноградова. Здесь печатается по машинописи, проверенной по опубликованному тексту, с добавлением выписок, а также ряда необходимых уточнений и поправок. — Е. К.

³⁰⁵ Ветухов А. Заговоры, заклинания, обереги и другие виды народного врачевания, основанные на вере в силу слова (Из истории мысли) // РФВ. 1906, т. 56, № 3—4. С. 284.

³⁰⁶ Там же, С. 287. Ср. Siarkowski. Materiały do etnografii ludu polskiego z okolic Kielc. «Zbiór Wiadom». 3. Kraków. 1878, С. 55.

³⁰⁷ Веселовский А. Н. Отрывки византийского эпоса в русском // Славянский сборник. 1876, вып. 3. С. 125.

³⁰⁸ Ср. в словаре Грота—Шахматова (1895, 1. С. 57): «Апоплéксия, и, ж. (гр. ποπλήσσειν от `ударить'). Мед. Удар, пострел: внезапное излияние крови или другой жидкости из их естественных путей в существо мозга, при чем от давления жидкости происходит внезапное ослабление или полное подавление жизнедеятельности половины или части тела, управляемой пораженной частью мозга. Кровяной пострел».

³⁰⁹ Миртов А. В. Донской словарь. Материалы к изучению лексики донских казаков. Ростов-на-Дону. 1929. С. 53.

³¹⁰ Герасимов М. О говоре крестьян южной части Череповецкого уезда Новгородской губернии // Живая старина, 1893, вып. 3. С. 385.