Akademik

        ФУНДАМЕНТАЛЬНОЕ И ПРИКЛАДНОЕ В НАУКЕ — интегральные характеристики типов научно-познавательной деятельности, различающихся по своим целевым установкам. Цель фундаментального исследования — знание как таковое, максимально объективная, полная и точная, рациональная репрезентация реальности. Цель прикладного исследования — инструментально-эффективное знание о фрагменте реальности, предназначенное для решения конкретной практической задачи.

        Почти до середины 20 в. эти целевые установки настолько плотно переплетались в деятельности ученых, что, как правило, эпистемологические последствия их самостоятельной реализации в научном исследовании во внимание не принимались. Однако затем отличительные особенности этих установок стали столь интенсивно закрепляться в коммуникативных и организационных структурах науки, что уже к концу 20 в. этот процесс привел к институциональному обособлению соответствующим образом ориентированных научных сообществ (см. Научное сообщество). При этом различия целевых установок стали все более явно проступать также и в эпистемологических параметрах научно-познавательной деятельности таких сообществ.

        Для фундаментального исследования истинность знания о мире являются высшей, самодовлеющей ценностью; для прикладного исследования высшей ценностью является технологическая эффективность информации о мире, что далеко не всегда совпадает с ее истинностью. В случае фундаментальной науки перспективы и ход исследований определяются, главным образом, задачей выявить и рационально представить новые, еще не познанные характеристики мира, и лишь внутри этой задачи фундаментальная наука совершенствует технические средства, а тем самым и технологические возможности общества. В прикладной науке, наоборот, ход исследования определяется необходимостью решения конкретных технологических задач, так что сама по себе новизна знания о мире предстает здесь лишь в качестве побочного продукта поиска этих решений. И поскольку знание, полученное в рамках прикладных исследований, не рассматривается в прикладной науке в качестве плацдарма для дальнейшего проникновения в непознанные еще области мира, но фиксируется, прежде всего, как средство решения локальной практической задачи, то знание это зачастую предстает в формах, не предполагающих его дальнейшее прямое познавательное использование (напр., формулируется в виде инструкции или технологического рецепта). Кроме того, в планировании и экспертной оценке полученных в прикладной науке результатов резко возрастает роль явного или неявного заказчика, не имеющего прямого отношения к научно-познавательной деятельности; а полученное знание оказывается собственностью заказчика, который, как правило, вообще изымает его из свободного научного оборота. Впрочем, и субъектом прикладного познания сегодня нередко оказывается именно организация (институт), с вытекающими отсюда также и эпистемологическими последствиями.

        Все эти различия сами по себе отнюдь не исключают сочетания, взаимодействия и даже взаимопроникновения элементов Ф. и П. в повседневной познавательной деятельности как отдельного ученого, так и научного сообщества в целом. Однако сегодня имеются весьма серьезные социально-культурные предпосылки для их дальнейшего обособления. Как известно, в Новое время в сферу внутренней мотивации научно-познавательной деятельности органично вошел конкретный практический интерес, так что исследования даже в весьма абстрактных областях науки стали выступать зачастую в виде поиска решения конкретных практико-прагматических задач (напр., работы И. Кеплера о стереометрии винных бочек). Можно и сегодня указать на многочисленные примеры того, как прикладное исследование прямо «оборачивается» фундаментальным достижением, а фундаментальное — прикладным результатом. Поэтому и сегодня еще имеет основания традиционная точка зрения на Ф. и П., согласно которой собственно исследовательский процесс — получение нового знания как основа научной профессии — в обоих типах исследования протекает одинаково. Однако определяющими в современной науке являются тенденции иного рода. Экономико-технологические и социальные параметры современной науки таковы, что развиваться она может лишь включаясь в решение конкретных экономико-производственных задач. Экономика же мотивирует, прежде всего, рост исследований, прямо ориентированных на прикладное (военное, промышленное, медицинское и др.) использование их результатов, что как раз и ведет к размежеванию в науке двух относительно самостоятельных типов научно-познавательной деятельности, каждый из которых не способен существовать без др., но тем не менее вынуждается структурно фиксировать свои отличия.

        В прикладных науках (applied sciences, engineering sciences) исследование, как правило, начинается с построения (на основе имеющейся системы научных знаний о мире — basic research) общей модели ситуации, требующей практического вмешательства. Но дальнейшее исследование сводится, по сути, к подбору факторов, необходимых для решения данной практической задачи (напр., поиск катализаторов в химико-технологических исследованиях: катализатор селективен по отношению к определенным реакциям, и соответствующие данным условиям уравнения получают путем опытного подбора). При этом решение конкретной практической задачи, как правило, предполагает учет факторов и параметров весьма различной природы (напр., одновременно и физических, и биологических, и социально-экономических), так что прикладное исследование в своей собственно прикладной части предстает как обращение к различным, весьма далеким друг от друга дисциплинам, концепциям, методам и методикам. Инструментально эффективное знание формируется здесь за счет прямого введения частных ограничений, вполне рациональных относительно внешних прагматических целей, но иррациональных с точки зрения исходной научной модели. Рациональное же обоснование полученного эффекта путем «вписывания» его в существующую систему знания оказывается вне мотивационной структуры прикладной науки. Отсюда — принципиальная локальность инструментального знания: его фрагментарность и содержательная несопоставимость его фрагментов. Соответственно, методологическое самосознание обособившейся прикладной науки вращается вокруг проблематики эпистемологических разрывов, релятивности, локальности, несоизмеримости знания, пытаясь представить все это как познавательную норму. Однако такое сознание не способно противостоять процессам, трансформирующим прикладную, но тем не менее научно-познавательную, деятельность (инженерно-технические науки) в деятельность, направленную исключительно на разработку технологических сведений, необходимых лишь для достижения конкретных экономико-прагматических целей (что сегодня можно наблюдать в так называемых технонауках — technoscience, technology studies).

        Иной тип познавательной деятельности обосабливается сегодня в виде фундаментальной науки (fundamental science). Уже к середине прошлого столетия любые научные исследования, от физики до лингвистики, в рамках которых наличное знание использовалось, прежде всего, для производства нового знания, стали противопоставляться прикладным наукам в качестве «чистой науки» (pure science). При этом явно выраженная в таком противопоставлении методологическая ориентация на преемственный рост рационального знания сочеталась здесь с традиционной «редукционистской» установкой науки на преемственность внутреннюю («чистая наука», требующая сведения всей совокупности попавших в поле ее зрения феноменов к фундаментальным основополагающим законам и объектам). В 20 в. на это понимание фундаментальности научных исследований, фиксирующее, по сути, противоположность таких исследований методологическим установкам прикладной науки, наложилось еще и ясное понимание того обстоятельства, что «чистая наука» теперь может сохранить себя как самостоятельный социокультурный феномен только в качестве основания (фундамента) для прикладного исследования. И именно этот смысл термина «фундаментальный» применительно к науке становится сегодня главным, указывающим также и на ее соответствующие эпистемологические особенности. В фундаментальной науке точками роста знания оказываются теперь не «традиционные» столкновения теории и опыта как таковые, но целенаправленные попытки рационального обобщения локальных конструкций, возникающих в ходе решения прикладных задач. Между прочим, это означает, что именно в фундаментальной науке сохраняется и реализуется культурная мотивация научно-познавательной деятельности как таковой. А проблемы взаимодействия Ф. и п. в познании становятся важнейшими для определения эпистемологических и культурных перспектив современной науки.

        Б.И. Пружинин

        Лит.: Капица П.Л. Научные труды: Наука и современное общество. М., 1998; Он же. Письма о науке 1930—1980 гг. М., 1989; Мирский Э.М. Фундаментальные и прикладные исследования // Новая философская энциклопедия: В 4-х т. Т. IV. М., 2001; Пружинин Б.И. Прикладное и фундаментальное в этосе современной науки // Философия науки. Этос науки на рубеже веков. Вып. 11. М., 2005; Стёпин B.C. Изменения в структуре науки и современный статус фундаментальных исследований // В рамках форума «Проекты будущего: междисциплинарный подход». Международный коллоквиум: «Трансформация научных и технических исследований в современном обществе: от знания к действию». http://spkurdyu-mov.narod.ru/Stepin63.htm; Giere R.N. Science without Laws. Chicago, 1999; Feibleman K. Pure Science, Applied Science, and Technolodgy: An Attempt at Definition // Philosophy and Technology. N.Y., 1983; Ziman J. Non-Instrumental Roles of Science // Science and Engineering Ethics. 2003. Vol. 9. Issue 1. P. 17—27.