Akademik

возникла в русле лингвистической философии, восходит к известной работе Дж. Остина «Как совершать поступки с помощью слов» (Оксфорд, 1962), в которой автор приходит к мнению, что произнесение некоторых высказываний в определенных условиях (т. е. «условиях благоприятствования» — felicity conditions) равнозначно совершению некоторого действия, поступка. Например, говоря: (1) Я называю этот корабль «Королева Елизавета», или (2) Держу пари, что завтра будет дождь, адресант осуществляет акт называния корабля (1) или берет на себя обязательства участника договора — пари (2). Высказывания, обладающие такими свойствами, были названы Остином перформативами, как и соответствующие глаголы (performatives; performative verbs), например: благодарить, обещать, советовать, провозглашать, запрещать и т. д. (от англ. perform — исполнять, действовать). Идея Остина о связи, а во многих ситуациях общения — единстве слова и дела отнюдь не нова и восходит к глубокой древности. Ее происхождение можно проследить вплоть до первых письменных памятников. В античности она была уже вполне сформировна. Так, в сборнике изречений «Пчела», переведенном на Руси с византийского источника (XI в.) еще в XII в., читаем: «Солон. Этот говорил, что слово — вид дела». (Цит. по: Памятники литературы Древней Руси: XIII в. — М., 1981. — С. 499.) Т. р. а. базируется скорее на философских построениях и заключениях по поводу отдельных высказываний, взятых вне

значительного контекста или сконструированных исследователем, чем на конкретном анализе естественного речевого общения. Отсюда ее во многом умозрительный характер и ограниченная объяснительная сила; этим же объясняется и трудность построения естественной типологии р. а. Как основания такой типологии используются: цель р. а. (вопрос, утверждение и пр.); относительный статус говорящего и адресата (приказ, просьба и др.); различия пропозиционального содержания (предсказание, сообщение и пр.); различия в отношении выраженной в высказывании пропозиции к интересам говорящего и слушающего (похвальба-жалоба, предсказание-предупреждение) и др.

Одним из интереснейших типов р. а. являются так называемые «экспрессивы» — такие р. а., которые предназначены в первую очередь для передачи эмоций и оценок говорящего адресату, когда последнему как бы предлагается принять видение мира, существующего у говорящего. Важнейшим положением Т. р. а. является так называемый «признак выразимости» Дж. Серла (expressibility), в соответствии с которым «для любого потенциального р. а. существует потенциальное предложение (или набор таковых), произнесение которого в определенном контексте является осуществлением именно данного» (Searl J. Speech Acts: An Essay in the Philosophy of Language. — Cambridge, 1969. — P. 18—19).

К недостаткам Т. р. а. может быть отнесено то, что она во многом искажает сущность реального речевого общения: так, одно и то же высказывание может совмещать в себе целый ряд р. а. (например, говоря: Ну что ж, на этот раз неплохо!, учитель одновременно совершает несколько «речевых действий» — это и похвала, и напоминание о прежних неудачах, и, возможно, выражение удивления, и ободрение, выражение надежды на будущие успехи, и т.д., в зависимости от ситуации). Вместе с тем один р. а. может быть представлен более сложной структурой, чем одно предложение (высказывание). Достоинством Т. р. а. можно считать то, что она отчасти объясняет, как высказывания, не связанные, казалось бы, ни семантически, ни формально, в дискурсе способны образовать связное (когерентное) единство (например, в следующей паре высказываний: (1) Звонит телефон! (2) Я в ванной!— их согласованность и понятность для говорящего и адресата обусловлены, по Т. р. а., тем, что (1) интерпретируется как вопрос: Ты подойдешь к телефону?, а (2) — как ответ: Нет, не могу). Специальная типология р. а. разработана исследователями педагогического общения (см.: анализ педагогического дискурса).