Akademik

форма мышления, в к-рой его всеобщая диалектич. природа осуществляется и проявляется превращенно – как специфически субъективная способность логически обрабатывать материал познания, придавая ему определенность, организованность и строгость, а также как дискурсивное движение в нем. Р., в противоположность интуиции, представляется лишенным творч. функций, хотя на деле они лишь не находят в Р. явного выражения. Следует отличать Р. как филос. категорию от обыденного Р. (см. Здравый смысл).

В пределах Р. абстракции наделяются самостоят., самодовлеющим значением. Поэтому мышление, становясь рассудочным, выступает как якобы лишь абстрактное в противовес чувственности, к-рая представляется монополизирующей конкретность. Отсюда – характернейшие черты Р.: ориентация на абстрактное тождество, абстрактную всеобщность и т.п. Поскольку Р. выносит характеристики мышления как творч. процесса вне себя, он фиксирует лишь р е з у л ь т а т ы разрешения всякого диалектич. противоречия, безотносительно к самому противоречию. Такие результаты неизбежно получают форму разрозненных фрагментов, замкнутых в себе "систем готового знания", не поддающихся никакому рацион. синтезу друг с другом средствами Р.

Р. разрывает эмпирич. и собственно теоретич. способы применения мышления и превращает их в самостоят. "типы", из к-рых второй якобы не глубже проникает в предмет, а воспаряет над ним в абстракции. Для Р. характерны рядоположность, внешняя рефлексия. В особенности Р. свойственно гипертрофирование категории различия: с его т. зр. дистинкция есть высший символ научности. Языковое выражение, к-рое никогда не может быть единств. способом опредмечивания мыслит. деятельности, фетишизируется (знаковый фетишизм). Поэтому специфич. законам языковых операций процесса рассуждения придается значение законов будто бы самого познающего мышления. Отсюда иллюзия, будто логикой мышления должна быть не содержательная, а формальная логика. Р. гасит в знании, взятом как внешний результат, его собств. характер генетич. процесса, подменяя строгость понимания строгостью изложения. Тем самым Р. придает понятию форму, "лишенную понятия" (см. К. Marx, Das Kapital, Bd 1, В., 1960, S. 106; Bd 3, В., 1960, S. 197, 225, 382, 387, 428, 435, 869). P. свойственна иллюзия, будто возможна алгоритмизация мышления, его машинизация. На деле к движению по алгоритму не сводимо также и рассудочное мышление, ибо и здесь оно остается содержательным и подчиняется содержательной логике, хотя и в превращенной форме. Именно Р. выступает как "огрубляющее" мышление, ставящее созданную субъективной рефлексией связь на место явно предметной связи.

Марксизм объясняет Р. как превращенную форму на пути анализа его с т. зр. социальной природы познания. Р. как самостоят. форма, не снятая разумом, а противостоящая ему, есть не вечная, а исторически преходящая форма, порожденная разделением деятельности, ее отчуждением. Особенность Р. и его предмета всецело определяется этими особенностями деятельности. Р. есть способ мышления, позволяющий использовать в формально-присвоенной, но творчески не освоенной форме гораздо большую теоретич. культуру, чем та, к-рая стала достоянием способностей использующего ее индивида. Однако посредством Р. все же совершается положит. работа мысли. Поэтому науч. критика Р. должна обнаруживать в нем превращенные формы познающего мышления, в противовес нигилистич. отрицанию Р. иррационализмом, алогизмом.

Р. не способен отстоять науку от субъективистско-идеологич. элемента, напротив, он мирно уживается с ним, даже придавая ему респектабельный, наукообразный вид. Так, вульгарная политич. экономия, оставаясь в плену "отчужденных по отношению к внутренней связи форм проявления", "лишь вносит известный рассудочный порядок" в воспроизводящие их представления (см. тамже, Bd 3, S. 829, 885). Вульгарная т. зр. принимает формальную организованность фрагментарного знания за рациональность познания, а его универс. целостность и творч. характер – за нечто "иррациональное". Уже Гегель понял, что эта мнимая рациональность "...принадлежит на деле области рассудка", а это мнимое "и р р а ц и о н а л ь н о е" есть "начало и след р а з у м н о с т и" (Соч., т. 1, М.–Л., 1929, с. 336). Подчеркнув правоту этой мысли Гегеля (см. К. Маркс, в кн.; Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 25, ч. 2, с. 340–41), Маркс показал, что превращенные формы, фрагментарные и "лишенные понятия", суть объективно существующие иррациональные формы (см. тамже, с. 389). "Рассудок нисколько не спотыкается о них" именно потому, что сам он – столь же превращенная, полная иррациональности форма познания (см. К. Marx, Das Kapital, Bd 3, S. 829). Поэтому анализ Р. – ключ к критике иррационализма, как такой реакции на Р., к-рая, находясь в негативной зависимости от него, еще не способна его преодолеть.

Р. есть несуверенное мышление, заведомо подчиненное внешней целесообразности. Р. – носитель стандартности, слепой нормативности. С подлинно филос. проблематикой Р. не справляется и сдает ее враждебным разуму силам.

В сов. филос. лит-ре развивается и иная т. зр. на Р. (П. В. Копнин), согласно к-рой Р. есть низшая, нетворч. форма всякого теоретич. мышления, общая человеку с нек-рыми животными и информац. машинами. Историко-филос. очерк и лит. см. при ст. Разум.

    РАССУДОК — тип мыслительной деятельности, связанный с выделением и четкой фиксацией абстракций и применением сетки этих абстракций для освоения мышлением предмета. Выступая как необходимое условие работы мышления, его нормативного характера, рассудок осуществляет прежде всего упорядочивающую, систематизирующую функцию по отношению к предмету познавательной деятельности. В то же время абсолютизация в рассудке определенности и устойчивости форм мысли и их упорядочивающей функции приводит к известной скованности рассудочного мышления, опасности его догматизации, необходимости коррекции этих недостатков в реальном, живом познании многообразия действительности. В философской традиции рассудок как начальная, низшая стадия мышления противопоставлялась разуму как более высокой познавательной способности. Наиболее детально типология рассудка и разума была проанализирована в немецкой классической философии у Канта и Гегеля. Они исходят из того, что рассудок выступает как мыслительная деятельность в рамках определенных фиксированных мыслительных структур, “конечных определений мысли”, по выражению Гегеля, Основная функция рассужа в процессе этой деятельности — упорядочивание, структуризация внешнего материала, заданного чувственностью, способностью созерцания. По Канту, все определения рассудка как спонтанности знания (в противоположность восприимчивости, чувственности), как способности мыслить и образовывать понятая или суждения сводятся к одному. — способности рассудка давать правила (Кант И. Соч. в 6 т., т. 3, с. 716—717). Осуществляя нормативно-ассимиляционную функцию по отношению к материалу чувственности, рассудок привносит форму в знание, содержание которого задается чувственным созерцанием. При этом Кант считает, что применение правил рассудка в реальном познании должно обязательно опосредствоваться т. н. способностью суждения — возможностью живого человеческого сознания применять общее нормативное правило в конкретной ситуации.

    В своей концепции рассудка как нормативно-ассимиляционной функции мышления Кант по существу фиксирует специфику работы мышления в режиме “закрытой рациональности”, предполагающей познание в рамках заданной системы предпосылок. В отличие от Гегеля, признавшего, хотя и с значительными оговорками, роль рассудка в познании, но настаивавшего на том, что мышление в наибольшей степени реализует свой творческий потенциал в разуме. Кант ограничивал познавательные возможности мышления только деятельностью рассудка на основе выделенных им в “Критике чистого разума” неизменных априорных предпосылок, представлявших канонизацию традиционной системы философских категорий и исходных основоположений современной ему научной картины мира. Признавая за Кантом несомненную заслугу выявления особой функции исходных предпосылок познавательных систем (научных картин мира, парадигм, исследовательских программ и пр.), современная методология науки в то же время отвергает абсолютизацию любых таких исходных посылок в духе кантовского априоризма, предусматривая возможности их совершенствования или даже отбрасывания. Т. о., “закрытость” мысли как рассудка должна рассматриваться в более широких контекстах и перспективах ее “открытости”.

    В. С. Швырев