Akademik

ЗНАНИЕ

ЗНАНИЕ: — результат процесса познания, обычно выраженный в языке или в к.-л. знаковой форме.
Стремление понять, что такое З. и чем оно отличается от др. продуктов человеческого сознания, характерно уже для философов античности, которые поставили и пытались разрешить проблему: чем З. (episteme) отличается от мнения (doxa)? Если кратко резюмировать воззрения Ксенофана, Гераклита, Парменида, Платона и Аристотеля по этому вопросу, то можно сказать, что антич. мыслители относили мнение к чувственно воспринимаемому изменчивому миру, а З. — к умопостигаемому миру вечных сущностей. Мнение может быть истинным или ложным, З. — всегда истинно. Это обусловлено тем, что чувственно воспринимаемые вещи изменчивы и любое утверждение, истинное для них в настоящий момент, через некоторое время может стать ложным. Напр., высказывание «Сократ сидит» в момент его произнесения может быть истинным. Но вот Сократ встал, и это высказывание стало ложным. Мир идей не изменяется, поэтому высказывания об объектах этого мира всегда остаются истинными, напр. высказывание «Человек есть разумное животное» остается истинным, какие бы изменения ни происходили в чувственно воспринимаемом мире и с отдельными конкретными людьми. Т.о., антич. мыслители полагали, что З. всегда остается истинным и может быть получено лишь посредством разума. Некоторые из них вообще склонялись к тому, что З. владеют лишь бессмертные боги, а на долю людей остается лишь ненадежное мнение.
Для философов Средневековья главной проблемой становится проблема разграничения З. и веры и выяснения отношений между ними. З. понималось как то, что можно рационально обосновать, постулаты же веры принимаются без всякого обоснования. В связи с истолкованием взаимоотношения между верой и З. выделились три основные позиции. Представители одной (Августин, Ансельм Кентерберийский) утверждали, что постулаты веры предшествуют З. и служат отправным пунктом при построении рациональных рассуждений («верую, чтобы понимать» — вот их кредо); сторонники второй позиции (П. Абеляр), напротив, настаивали на том, что З. должно предшествовать вере и использоваться для ее обоснования («понимаю, чтобы веровать»); наконец, третья позиция (Тертуллиан, Петр Дамиани) провозглашала несовместимость З. и веры и невозможность рационального обоснования догматов веры («верую, ибо абсурдно»). Т.о., З. может и должно быть рационально обосновано, вера же не нуждается в таком обосновании.
Современная философия, в частности философия 20 в., продолжая старую традицию выделения З. из всей совокупности человеческих убеждений, верований, предрассудков и т.п., ставит вопрос об отличении научного З. от религиозных, филос. идеологических построений и мифов («проблема демаркации»). К отличительным особенностям научного З. в настоящее время относят: непротиворечивость, эмпирическую проверяемость, логическую или эмпирическую обоснованность. Утверждения же и концепции, не обладающие этими характеристиками, остаются вне сферы научного З. Итак, подводя итоги рассмотрения проблемы отличения З. от др. феноменов человеческого сознания в истории философии, можно констатировать: З. есть такой результат познавательной деятельности, который обладает непреходящей истинностью, может быть логически или фактически обоснован и допускает эмпирическую или практическую проверку.
З. принято разделять на обыденное и научное. Обыденное З., опирающееся на здравый смысл и повседневный опыт человека, служит для его ориентации в окружающем мире и организации практической
деятельности. Считается, что это З. не всегда вербализировано и отчасти существует в чувственных образах и наглядных представлениях о вещах и явлениях. Такого рода З. в элементарных формах присуще уже высшим животным. Обыденное З. относится к отдельным предметам и явлениям, оно не проникает в суть вещей, носит обрывочный и фрагментарный характер. З. о глубинной структуре предметов и явлений, об их существенных взаимосвязях дает наука. Научное З. отличается систематичностью и опирается на целенаправленные познавательные процедуры. Оно разделяется на эмпирическое и теоретическое З. Первое является результатом применения эмпирических методов познания (наблюдения и эксперимента) и относится к чувственно воспринимаемым вещам и явлениям. В этом отношении оно близко подходит к обыденному З. Теоретическое З. выражает существенные, закономерные связи изучаемой области явлений и, как правило, относится к идеализированным, абстрактным объектам. Некоторые исследователи (напр., М. Полани) полагают, что в науке — наряду с вербальным — имеется еще и невербальное, т.н. неявное З., представленное навыками, умениями и личным опытом ученого.
Основная проблема, обсуждавшаяся в философии 20 в. в связи с понятием З., — это проблема отношения З., гл.обр. научного, теоретического, к реальности. Представители марксистской философии, пользовавшейся широким влиянием в 20 в., истолковывали З. как адекватное отражение действительности, т.е. считали, что З. дает нам образ, картину окружающего мира. Такая позиция близка к т. зр. «наивного реализма», считающего, что предметы и явления окружающего мира таковы, какими они нам представляются. Но уже со времен открытия «вторичных качеств» стало ясно, что это далеко не так. Поэтому представители марксистской философии попытались раскрыть особый характер отображения мира в сознании человека, показать, что это — не зеркальное, не буквальное отражение. Однако понятие отражения — важнейшее понятие марксистской гносеологии — так и осталось неясным. Трудно сказать, напр., в каком смысле языковое выражение, скажем, предложение «уголь черен», «отражает» черноту угля. Поэтому если истолкование З. как отражения или описания реальности в той или иной мере разделяется многими философами в том случае, когда речь идет об общей картине мира, создаваемой человечеством в ходе его исторического развития, то в применении к отдельным элементам З. — понятиям, законам, теориям — принцип отражения вызывает трудности и споры. В какой-то мере этот принцип разделяют ныне представители «научного реализма» (X. Патнэм), стремящиеся доказать, что понятиям научных теорий соответствуют реальные объекты и взаимосвязи.
С реалистской интерпретацией З. конкурирует инструментализм, сторонники которого считают, что З., гл. обр. теоретическое, не является отображением или описанием реальности, а представляет собой лишь инструмент для установления фактов, их систематизации и предсказания. Инструменталистская концепция возникла еще в 16 в., когда была предпринята попытка истолковать учение Н. Коперника не как описание Солнечной системы, а как удобный математический аппарат для вычисления положений звезд и планет. И каждый раз, когда в науке происходит смена теорий, вызванная отказом от прежних представлений, инструментализм возрождается. В 20 в. в связи с возникновением теории относительности и квантовой механики и крушением картины мира классической физики оживились попытки рассматривать теоретическое З. только как инструмент, а не подлинное описание.
Одна из интересных и недавних попыток истолкования З. принадлежит К. Попперу. Он исходит из невозможности обосновать истинность З. и считает всякое З. принципиально недостоверным. Верно, конечно, что научное З. претендует на описание реальности, но наука не может надежно обосновать этих претензий, поэтому получаемое ею З. остается предположительным и ненадежным. Можно сказать, что такая трактовка З. в определенной мере возвращает нас к античности: истинное З. доступно только богам, люди же вынуждены довольствоваться лишь изменчивым и ненадежным мнением. Во втор. пол. 20 в. именно такое понимание З. получило наиболее широкое признание: З. есть такой результат познания, который претендует на адекватное описание реальности, поэтому может оцениваться как истинное или ложное, которое может быть рационально обосновано, однако при этом все наши оценки и обоснования относительны, поэтому никакое З. не является вполне надежным и достоверным. И до сих пор нет сколько-нибудь признанных ответов на многие интересные и сложные вопросы по поводу понимания З.: можно ли считать З. то, что невыразимо в языке? В каком смысле можно говорить о «ложном З.»? Если З. оказалось ложным, то не равнозначно ли это «незнанию»? Наконец, самый главный вопрос: в какой мере З. обусловлено особенностями познаваемого объекта, а в какой — деятельностью познающего субъекта? (см. МНЕНИЕ ), (см. ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ ), (см. ВЕРА ), (см. ИСТИНА ).

ЗНАНИЕ:         проверенный обществ.-история, практикой и удостоверенный логикой результат процесса познания действительности, адекватное её отражение в сознании человека в виде представлений, понятий, суждений, теорий. 3. обладает различной степенью достоверности, отражая диалектику относит. и абс. истины. По своему генезису и способу функционирования 3. является социальным феноменом. Оно фиксируется в форме знаков естеств. и искусств. языков.

        Отношение 3. к действительности носит многоуровневый и сложно опосредованный характер и развивается как в истории человея. культуры, так и в процессе индивидуального развития личности. Элементарные 3., обусловленные биологич. закономерностями, свойственны и животным, у которых они служат необходимым условием их жизнедеятельности, реализации поведенч. актов. 3. могут быть донаучными, житейскими, художественными (как специфич. способ эстетия. освоения действительности) и науяными (эмпирические и теоретические). Житейские 3., основывающиеся на здравом смысле и обыденном сознании, являются важной ориентировочной основой повседневного поведения человека. Эта форма 3. развивается и обогащается по мере прогресса науя. 3. В то же время сами науя. 3. вбирают в себя опыт житейского познания. Науч. 3. характеризуются осмыслением фактов в системе понятий данной науки, вклюяаются в состав теории, образующей высший уровень науя. 3. Науя. 3., являясь обобщением достоверных фактов, за случайным находит необходимое и закономерное, за единичным и частным — общее. На этой основе осуществляется прогнозирование. Мышление человека постоянно движется от незнания к 3., от поверхностного ко всё более глубокому, сущностному и всестороннему 3., служащему необходимым условием преобразующей деятельности человека и человечества.

        см. ст. Теория познания илит. к ней.

ЗНАНИЕ: проверенный практикой результат познания действительности, верное ее отражение в мышлении человека; обладание опытом и пониманием, которые являются правильными и в субъективном и в объективном отношении и на основании которых можно построить суждения и выводы, кажущиеся достаточно надежными, для того чтобы рассматриваться как знание. По М. Шелеру, знание представляет собой участие в конкретном бытии сущего, предпосылкой которого является участие, трансцендирующее подлинное бытие. В формальном смысле это участие называется любовью (ср. Отдавание себя). Знание должно служить, как считает Шелер, во-первых, становлению и развитию личности, которая обладает знанием, – такое знание называется образовательным; во-вторых, становлению мира и, вероятно, вневременному становлению его высших принципов, рассматриваемых с точки зрения конкретного бытия '(Sosein) и наличного бытия (см. Первосущее). Эти принципы достигают в человеческом и в любом др. возможном знании о мире своего собственного сущностного определения или чего-то такого, без чего они не могут достичь этого определения. Это знание – знание ради божества. Его называют искупительным знанием. И наконец, в-третьих, имеется цель становления – практическое господство над миром и его преобразование для наших человеческих целей. «Это знание позитивных наук, знание господства и действия» («Erkenntnis und Arbeit», в «Die Wissensformen und die Gesellschaft», 1926); см. Социология знания.

ЗНАНИЕ:     ЗНАНИЕ — форма социальной и индивидуальной памяти, свернутая схема деятельности и общения, результат обозначения, структурирования и осмысления объекта в процессе познания.

    Со времен элеатов, атомистов и Платона знание характеризуется через противоположность мнению. Глубокое, полное и совпадающее с объектом знание противопоставляется иному — поверхностному, фрагментарному и отклоняющемуся от подлинной реальности знанию, фактически лишаемому позитивного статуса и объявляемого заблуждением. Это — онтологическое представление о знании как образе скрытой реальности, которое постольку состоятельно, поскольку совпадает с последней (теория корреспонденции). Использование вещных аналогий (“копия”, “слепок”, “отпечаток”, “отражение”) обнаруживает истоки данного представления в сакральных верованиях симпатической магии, согласно которой подобное таинственно порождается подобным. Современные реалистические эпистемологии стремятся десакрализироватъ процесс “пересадки в голову” предметного содержания с помощью достижений нейрофизиологии и теории информации. Античный скептицизм и сократическая диалектика, напротив, связали знание в большей степени с методом его получения, чем с предметом-прототипом. Всякое мнение или убеждение нуждается в процедуре обоснования, чтобы обрести позитивный познавательный статус. Знание тем самым рассматривается не как связь ментального состояния с его прототипом во внешней реальности, а как согласованность элементов опыта между собой, выступающая в форме оправданного убеждения, связи высказывания, дискурсивной системы (теория когеренции). Такой подход, представленный в новое время картезианством и берклианством и означавший переход от онтологического к собственно теоретико-познавательному образу знания, дает возможность современным философам-аналитикам фактически редуцировать теоретико-познавательные проблемы к лингвистическим.

    От Аристотеля ведет начало целый ряд представлений о знании, в том числе о знании как умении. Знать нечто (ремесло, язык, обряд) означает уметь практиковать, пользоваться, воспроизводить его. Знание рассматривается как схема деятельности и общения, как функция всякой человеческой активности (функционализм). Этот подход, представленный сегодня социологическими и прагматистскими эпистемологиями, сочетает в себе элементы теорий корреспонденции и когеренции.

    В настоящее время назрела необходимость расширить традиционное, идущее от И. Канта и К. Поппера представление о форме знания как утвердительном высказывании с субъектно-предикатной структурой, с которым всегда может быть сопоставлена истинностная оценка. Уже Аристотель фактически признавал многообразие типов знания (эпистеме, докса, пистис, техне, эмпейриа и т. п.). Не только обыденное суждение, эмпирическое протокольное предложение или научная теория, но и философская проблема, математическая аксиома, нравственная норма, художественный образ, религиозный символ имеют познавательное содержание. Все они характеризуют исторически конкретные формы человеческой деятельности, общения и сознания, связанные с адаптацией, ориентацией и самореализацией во внешнем и внутреннем мире. Поэтому полная дефиниция термина знания может строиться лишь по принципу “семейного сходства” (Л. Витгенштейн), как исчерпывающая типология знания, совмещающая разные принципы выделения типов.

    Средневековые дискуссии об универсалиях и сферах компетенции науки и теологии поставили проблему опытного и внеопытного знания. Она выступала в форме соотношения приобретенных и врожденных идей (Декарт), впечатлений и идей (Локк, Беркли), истин факта и истин разума (Лейбниц), области эмпирического (апостериорного) и трансцендентального (априорного) (Кант). Чувственная образность, зависимость от условий, частный, приблизительный характер опытного знания отличает его от умозрительности, абстрактности, точности, безусловной всеобщности внеопытного знания. Однако в настоящее время не представляется возможным обосновать существование абсолютно внеопытного знания — во всяком знании выявляются опытные элементы. При этом сам опыт перестает пониматься как нечто монолитное и однообразное (индивидуальный и коллективный, творческий и рутинный, практический и мысленный и т. п.), поэтому противоположность опытного и внеопытного знания рассматривается как относительная, связанная с взаимодействием разных контекстов опыта. Так, сложные логические структуры, выступающие для индивида в конкретной ситуации как априорные, являются для него же результатом постепенного развития его опыта логического мышления, а в конечном счете — плодом совокупного коллективного человеческого опыта. И напротив, простейший чувственный опыт (ощущения цвета, вкуса, запаха) обнаруживает по отношению к индивиду и группе элементы внеопытности, коль скоро в нем определяющую роль играют устойчивые, общепринятые вкусы, предубеждения, традиции.

    Оппозиция практического и теоретического знания не совпадает с делением по критерию опытного содержания или происхождения. И теоретическому, и практическому знанию соответствует собственная сфера опыта, и их различие кроется, скорее, в формах функционирования знания. Так, практическое знание вплетено в деятельность и общение, слито с ними, направлено на их ситуационное обслуживание и обладает слабой рефлективностью. Оно не вырабатывает смыслы, которыми обладают предметы и способы деятельности, но транслирует их в данную практику из других контекстов опыта. В практической политике, к примеру, доминируют, помимо элементов научности, заимствованная из религии оппозиция сакрального и профанного, мифотворчество и магическая методика подмены терминов и ситуаций, психологическая и биологическая (организмическая) терминология. В производственной практике воспроизводятся как научно-технические знания, так и натурфилософские образы слитности человека и объекта, человека и орудия, отождествления природы с Ботом, организмом, машиной.

    Теоретическое знание (философия, теология, идеология, наука), напротив, ориентировано на выработку новых смыслов и внесение их в реальность. Оно в той или иной степени дистанцировано от объекта и содержит, скорее, схемы специфической деятельности (дискурса, исследования) и общения (диспута, диалога), обретающие форму понятий, законов, теорий в ходе их рефлексивной разработки. Практическое знание имеет, как правило, неявный, невербальный, ритуализированный характер (М. Полани), в то время как теоретическое знание предполагает явную текстуально-словесную форму. Оба эти типа знания содержат дескриптивные и нормативные компоненты, но только теоретическое знание предписывает законы самой природе (естествознание). Теоретическое и практическое знания могут содержать научные и вненаучные элементы, причем само понятие научного знания не исчерпывается какой-либо дефиницией в образе родовидового отличия, но формулируется исходя из его социологической принадлежности науке как социальной системе. Всякий тип знания может быть содержательно охарактеризован только как элемент целостного культурно-исторического комплекса (науки, техники, религии, мифа, магии). Поэтому исчерпывающая типология знания фактически совпадает с историей культуры.

    В самом общем виде знание можно определить как творческое, динамическое измерение сознания, коль скоро всякое сознание существует в форме знания. Знание выступает как объективная идеальная форма всякой деятельности и общения, как их возможная форма в том смысле, что оно представляет собой предпосылку расширения горизонта человеческого бытия. Знание есть не только преобразование опыта в сознание путем структуризации, обозначения его элементов, не только фиксация опыта в социальной памяти. Оно является способом трансформации знаковых систем, сознания, деятельности и общения, придания им новой формы, т. е. нового смысла и значения. Знание возникает как осмысление человеком контекстов своего опыта. В таком случае всякий тип знания выступает как смысл, вносимый в специфическую реальность (производственную практику, социальную регуляцию, ритуальный культ, языковый текст). Тем самым знание есть различение этих реальностей и контекстов опыта как возможных сфер реализации человеческих способностей. Способность знания служить расширению культурно-исторического контекста человеческого бытия есть основа для его оценки в терминах таких оппозиций, как точность-приблизительность, достоверность-вероятность, сущность-видимость, творчество-репродукция, истина-заблуждение.

    В отличие от задачи когнитивных наук, философский анализ знания связан прежде всего с пониманием его не как информации о внешней и независимой реальности, но, напротив, как элемента мира человека, говорящем о способности его вносить идеальный порядок и смысл в реальность, создавая тем самым предпосылки ее практической трансформации. См. также Знак, Значение, Сознание, Смысл.

    Лит.: Касавин И. Т. Познание в мире традиций. М., 1990, гл. 3—4; Лекторский В. А. Субъект, объект, познание. М., 1980; Полани М. Неявное знание. М., 1985; Рассел Б. Человеческое познание, его сфера и границы. М., 1957; Розов М. А. Теория социальных эстафет и проблемы анализа знания. — В кн.: Теория социальных эстафет. Новосибирск, 1997; Теория познания (под ред. В. А. Лекторского и Т. И. Ойзермана), т. 1. М., 1993; Швырев В. С. Теоретическое и эмпирическое в научном познании. М., 1978; AyerA. The Problem of Knowledge. L., 1956, Bloor D. Knowledge and Social Imagery. L., 1976; Chisholm R. Theory of Knowledge, Englewood Cliff's, 1977; Sandkuhier HJ. Erkenntnis/Erkenntnistheorie. — В кн.: Europaische Enzyklopädie zu Philosophie und Wissenschaften. Bd. l. Hamb., 1990, S. 772-904.

    И. Т. Касавин