Akademik

        в этике и философии, то, что заключает в себе определ. положит. смысл. В антич. этике Б. трактовалось различно: как наслаждение (киренская школа, эпикуреизм) или воздержание от страстей (киники), как добродетель в смысле господства высшей, разумной природы над низшей (Аристотель, стоицизм) и т. д. Аристотель различает блага трёх родов: телесные (здоровье, сила и т. п.), внешние (богатство, честь, слава и т. п.) и душевные (острота ума, нравств. добродетель и т. п.).

        У Платона и в аятич. платонизме Б. отождествляется с высшей ступенью в иерархии бытия (единое — в неоплатонизме). В ср.-век. схоластике, перерабатывавшей идеи антич. философии на основе принципов христ. теизма, в качестве высшего Б. (лат. summum bonum) выступает бог, являющийся источником всех Б. и конечной целью человеч. устремлений.

        Новоевроп. философия подчёркивает роль субъекта в определении чего-либо как Б. (Гоббс, Спиноза: Б. есть то, к чему стремится человек, то, что ему нужно). Другим характерным явлением новоевроп. этики является утилитаристское истолкование Б., сведение его к полезности (см. Утилитаризм).

        В дальнейшем понятие Б. постепенно утрачивает своё значение и с сер. 19 в. вытесняется понятием ценность. В более узком, собственно этич. смысле слова понятие Б. синонимично понятию добра (см. Добро и зло).

    БЛАГО (греч. αγαυόν, лат. bonum) —состояние и условие совершенства, осуществленного бытия; ведущее понятие средиземноморско-европейской (иудео-христианской) культуры, одно из традиционно принятых в ней имен божественного начала. Если в синонимичном понятии добра доминирует мотив абсолютного нравственного долга и волевого выбора, то понятие блага более онтологично. Благость Творца — черта монотеистического мироощущения; в архаике и политеизме она не разумеется сама собой. В недрах европейской культуры то и дело дает о себе знать угроза недоброго начальника бытия (манихейство и др. ереси, оригинальные системы мысли Леонардо да Винчи и Ницше, гипотеза бога-обманщика у Декарта и др.). Подобно тому как с первых строк Библии (“и увидел Бог, что это хорошо”) доминанта блага утверждает себя в борьбе с подозрительным недоверием к творцу, проявляющимся в остаточной форме, напр. в эпизоде с Вавилонской башней, где Бог проявляет нечто вроде зависти, древнегреческая философия постоянно занята опровержением мифа с его образами богов-тиранов; Платон требует “принять закон”, предписывающий верить, что “Бог причина не всего, а только блага” (“Государство” II 380с; VI—VII; “Тимей” 29а).

    Элеаты (ср. Diog. L., II 106) наметили внутреннее тождество блага-божества-ума. В круге этих представлений двигалась, высвечивая разные его аспекты, средневековая мысль о благе. Греческий идеализм вложил в концепцию блага мистический опыт погружения в просветленную суть вещей как в среду, наиболее родную и близкую человеческому существу; бескорыстное, “бесполезное” интеллектуальное созерцание оказывалось наиболее прочным, дорогим и сущностно обогащающим благом. У Платона благо отводит всему свое место и все собою ведет как свет, озаряющий истину бытия, в своем источнике неуловимый и потому требующий от человека неотступного предельного усилия, чтобы “подтянуться” к “идее блага” (“Государство” 508bc, 517bc, 534bc). Аристотель подчеркнул в благе телеологический аспект оптимального статуса, в котором все стремится к осуществлению. В неоплатонизме благо, сохраняя свой практически-этический смысл, становится главным именем трансцендентного источника бытия (Плотин. “Эннеады” VI 9, 3). Христианское богословие ассимилирует платоническую философию блага, которое становится высшим атрибутом божества. Боэций синтезирует платоновско-аристотелевскую идею как “единства”, т. е. завершенной цельности в смысле цели, к которой тянется все. Фома Аквинский возвращается к старому тождеству блага и бытия в тезисе о том, что Бог, не имея нужды ни в чем, мог не сотворить мир, но создал мировое бытие из чистого желания (“Сумма против язычников”. I 74; II 31). При всем том Бог в своей непостижимой сути неизмеримо выше блага (он “сверхблаго” уже у Плотина). Этот апофатический подход будет унаследован новоевропеской философией и сделает невозможным возврат блага на место верховного начала. В поздней схоластике Ф. Суареса есть “соответствие сущего самому себе” (“Метафизика разыскания” Χ 1, 12; 3, 10). Обосновывая новоевропейский субъект в его опоре на самоудостоверяющее представление сущего, Декарт варьирует классическую тему: поскольку Бог благ, он не позволит нашей мысли стать жертвой постоянного обмана. В тезисах Спинозы о высшем благе богопознания (“Этика” IV 28), в оптимальности нашего мира и в предустановленной гармонии у Лейбница, в кантовской дефиниции (“предмет желающей способности разумных конечных существ”— “Критика практического разума” 12,2), в концепции блага как предиката сущего у Шеллинга видны аспекты классического учения о благе. Но в целом начиная с 17 в. возвышение активистского принципа (божественной) воли в ранг ведущего, морализм Реформации и Контрреформации выводят благо из числа бытийных начал и релятивируют его. Из трех равновесных и взаимообратимых понятий — блага, единого, бытия—удерживается только последнее. Поскольку бытие стало определяться (свободной) волей непосредственно (Шопенгауэр, Ницше) или в образе субъективности (Фихте, Гегель, Гуссерль), благо стало трактоваться как результат полагания и с 19 в. его место заняла ценность.

    В. В. Бибихин

    В арабо-мусульманской философии можно выделить две основные линии понимания блага и зла: конвенциальную и субстанциальную. Первая связана прежде всего с каламом, вторая в основном с арабоязычным перипатетизмом, частично с исмаилизмом и ишракизмом. В суфизме противопоставленность этих двух линий снимается в соответствии с суфирским принципом “растерянного” рассуждения.

    Исламское вероучение придерживается тезиса “все благо (хайр) и зло (шарр) в судьбе людей — от Бога”: в соответствии с принципом строгого монотеизма Бог считается единственным источником блага и зла. При этом в авторитетных источниках ислама (Коране и сунне) упоминания блага существенно преобладают над упоминанием зла. Благо дольней и загробной жизни не противопоставляется в исламском вероучении, а скорее гармонизируется и связывается исключительно с принятием или отвержением религиозного Закона. Под благом подразумевается не метафизическая сущность, а правильное поведение людей и все, что ему служит. Кроме того, с категорией блага в исламской культуре связывается понятие 'адаб (благопристойность), которое трактуется, в частности, как наличие благих черт в характере и поведении.

    В каламе понятие блага абсолютизируется. Многие мутазилиты называли благом даже проклятие Богом неверующих и уготованные им загробные муки, поскольку это удерживает их.от ослушания. В более умеренной трактовке такие действия квалифицировались не как благо, а как “наиболее подходящее” (ал-аслах). Практически все мутазилиты считали, что сотворяемые Богом зло, а также дурные вещи (саййи'ат, напр., наказание) называются так иносказательно, а не в прямом смысле. Согласно ал-'Аллафу, “польза” (манфа'а) явилась основанием божественного творения. В основании этого тезиса лежит уверенность в том, что действие, не приносящее пользы и не устраняющее вред (дарар), является напрасным ('абс), а значит бессмысленным. Это положение разделялось в целом классической арабской мыслью и дало основание утилитаристско-эгоистической трактовке целей человеческого действия. Все мутазилиты считали, что все в мире сотворено только ради пользы людей либо в назидание им, и большинство отрицали возможность творения чегото, что не было бы воспринимаемо людьми. Сотворенный Богом мир—наилучший из возможных, а то, что люди считают “злом”, является на самом деле наиболее “подходящим” (садах) для них. Обсуждая вопрос о том, является ли предписываемый или поощряемый Законом “благой поступок” (хасана) таковым сам по себе или в силу божественного предписания, мутазилиты высказали оба этих мнения, а некоторые делили поступки на эти две категории.

    В арабоязычном перипатетизме субстанциальная трактовка блага развита под прямым влиянием неоплатонизма. Первоначало, или Первая Причина, понимается как абсолютное, чистое благо (хайр мутлак махд), наделяющее благом все прочее, которое только в соотношении с ней является благом, сама не получая его ни от кого. Соответственно благо (хайр, хайриййа) может быть самостным (затийй) либо приобретенным (мустафад). Поскольку благо отождествляется с существованием или во всяком случае прямо связано с ним. Первая Причина, наделяя существованием нижестоящее, наделяет его и благом. Собственная природа всего, кроме обладающей абсолютным существованием Первой Причины, является природой “возможности” (имкан), а не необходимости. Эта природа расценивается как источник зла. Зло, т. о., понимается как отсутствие блага, и наделение существованием отрешает от природы зла. Мироздание представляет собой абсолютно упорядоченную иерархию уровней деградации блага, в которой более высокое ('алийй) и благородное (шарйф) превосходит более низкое (асфал) и презренное..(хасйс). Человек может достичь знания абсолютного блага, тем самым достигнув своего полного совершенства (Ибн Ста). Соответственно “счастье” (са'ада) понимается как абсолютное благо, а все, что служит его обретению, также считается благом, хотя не самостным, а в силу своей “полезности” (наф') для достижения блага. Собственно этическая трактовка блага и зла связана с понятием воли: “намеренно совершаемое благо” (хайр ирадийй) считается “хорошим” (джамйл), а “намеренно совершаемое зло” (шарр ирадийй) — “дурным” (кабйх) поступком (ал-Фарабй).

    В исмаилизме как благо не описывается ни Бог, вовсе лишенный атрибутов, ни Первый Разум, в число атрибутов которого благо не входит. Вместе с тем уподобление началам мироздания и единство с ними и здесь полагаются единственным счастьем человека, но путь к нему понимается не как чисто созерцательный, а как гармония непременно двух начал, практического и теоретического.

    Согласно ас-Сухарварди, благо присутствует в мире, причем его значительно больше, чем зла. Бог является щедрым источником блага, зло возникает как результат несовершенства низших ступеней бытия. Эта неоплатоническая идея выражена в характерных для ишракистской метафизики света и тьмы терминах появления и возрастания “темного аспекта”.

    В философских текстах суфизма представлено два существенно различных понимания добра и зла: как самостоятельных понятий, принципиально отличаемых друг от друга (понятие абсолютного блага, утверждающее, чтопо истине все—благо, поскольку все по истине—Бог, тогда как понятие зла конвенционально, равно как и соответствующее понятие относительного блага), и как понятий, которые невозможно разделить так, чтобы каждое из них не перешло в свою противоположность, оставаясь при этом собою же и предполагая возвращение к себе. Первое принимает во внимание нормы повседневной морали, второе ориентировано на принципиальные положения суфийского учения о ежемгновенно обновляющемся воплощении вечного бытия как мира, которое означает, что дурной поступок совершается человеком также и по воле Бога, а значит, является благим.

    А. В. Смирнов

    Понятие блага следует отличать от понятия ценности, с этой целью наряду с аксиологией представляется уместным внести термин “агатология” (от греч. uyœ&ov— “благо” и λόγος—“учение”). В качестве ценности нечто прежде всего переживается сердцем, а в качестве блага признается разумом; ценность означает прежде всего нечто неотъемлемо личное, тогда как благо—нечто общепризнанное, что индивид стремится присвоить; ценность поэтому, при любых попытках разделите ее с кем-то, остается принципиально “субъективной”, тогда как благо, при любой степени его индивидуализируемой интериорйзации,— относительно “объективным”. Между ценностями и благами может быть согласие, но может быть (и чаще всего бывает) конфликт: что-то может быть признано разумом в качестве блага, но не стать драгоценностью для сердца (которому, как известно, “не прикажешь”) и, наоборот, быть таковым для сердца и не устоять перед судом “практического разума” (тревожа совесть). Ценность и благо по-разному реализуются и в целеполагании, которое во втором случае носит императивный характер.

    Если понятие блага возникает почти с первых шагов философского дискурса и, начиная с античности, становится по существу теоретическим основанием этики (что следовало уже из “Никомаховой этики” Аристотеля, где учения о благе и добродетелях мыслились приблизительно как учения о целях и средствах), а также сотериологии (учение о спасении как реализации высшего блага в посмертном существовании), то новоевропейское учение о ценности— аксиология — возникает только в середине 19 в.

    Современные концепции блага связаны с изысканиями Дж. Э. Мура (изучавшего, в частности, “философскую грамматику” прилагательного “благой” и существительного “благо”) и феноменологической школой М. Шелера (введшего термин Güterethik— “этика благ”), Н. Гартмана и Г. Райнера. В дискуссиях 20 в. (преимущественно в англоязычной философской традиции) были поставлены следующие проблемы: 1) что означает понятие “благо” (а также прилагательное “благой”)—объективное свойство определенных объектов или только субъективную их оценку? 2) всем ли объектам можно атрибутировать предикаты “благой” и “неблагой” и каким образом осуществляется их познание в этом модусе их бытия? 3) что означает понятие высшего блага (summum bonum), каковы его критерии и соотношение с “обычными благами”? 4) как соотносятся друг с другом различные разновидности “благости” (гедонические, утилитарные, духовные и т. д.) и каково место среди них этического блага—является ли оно производным от других или автономным? 5) актуально ли и в настоящее время построение иерархии благ (которое было актуальным для античности и средневековья)?

    Лит.: Koss W. D. The Right and the Good. Oxf., 1930; EvingA. C. The Definition of Good. N.Y„ 1947; Nishida К A Study of Good. Tokyo, 1960; Ferber R. Platos Idee des Guten, St. Augustin. 1984.

    В. К. Шохин