Akademik

        деятели первого этапа рус. освободит. движения, периода «дворянской революционности» (см. В. И. Ленин, ПСС, т. 13, с. 356), организовавшие в дек. 1825 вооруж. выступление против самодержавно-крепостнич. строя.

        После разгрома восстания П. И. Пестель, К. Ф. Рылеев, П. Г. Каховский, С. И. Муравьёв-Апостол, М. П. Бестужев-Рюмин были казнены, остальные Д. сосланы на Кавказ, в Сибирь, в дальние гарнизоны и оказались изолированными от общественно-политич. и интеллектуальной жизни России. Однако их выступление имело значит. общественно-историч. следствия, положив начало организов. революц. движению в России. Идеология Д. выходила за рамки узкоклассовых целей и бурж. программы. Вместе с тем различным было понимание участниками движения осн. цели — нац. возрождения — и путей её достижения. Д. в поисках идеала будущей России обращались к домосковской и даже домонгольской Руси, усматривая его в новгородском общинно-вечевом строе. Существ. роль отводили они и православию, что нашло отражение в программном документе «Южного общества» — «Русской правде» Пестеля. Наряду с этой тенденцией в размышлениях Д. обнаруживалась и установка на ассимиляцию опыта Европы, начиная с эпохи античных городов-республик. Пример сочетания этих программ дал А. Д. Улыбышев, предлагавший «... не заимствовать из-за границы ничего, кроме необходимого для соделания нравов европейскими, и с усердием сохранять...» рус. «национальную самобытность» (Избр. социально-политич. и филос. произведения Д., т. 1, 1951, с. 284—85). «Союз благоденствия» и «Об-во объединённых славян» делали ставку на «воспитание» и «просвещение» народа. Северное и Южное общества выходили за рамки просветительской тактики, вырабатывая концепцию политич. заговора и воен. революции. Теоретики Южного общества разрабатывали респ. проекты, основанные на коллективистских демократически«социалистич.» принципах (Пестель). Проект же Н. М. Муравьёва противополагал пестелев-скому централизму и этатизму последоват. федерализм и конституционно-монархич. правление.

        Для филос. мировоззрения Д. характерно призйание деизма в качестве приемлемой системы. Деистич. программа «Устава Союза благоденствия» и «Русской правды» отрицала телеологизм и ограничивала функции бога актом творения природы, получающей неизменные законы, и человека, вступающего в обществ. отношения и самостоятельно устанавливающего законы согласно с законами «духовными» и «естественными». Деистич. платформа допускала различные истолкования назначения философии. Напр., М. С. Лунин, склоняясь к теизму, цель философии видел в открытии «...пределов, от которых и до которых человеческий ум может сам собою итти», преодолеваемых лишь «беспредельным Писанием» (там же, т. 3, 1951, с. 184). М. А. Фонвизин также склонялся к теистич. позиции, отдавая предпочтение «философии христианской».

        И. Д. Якушкин, П. И. Борисов, Н. А. Крюков, А. П. Барятинский интерпретировали деизм материалистически. Взгляды Крюкова отличались рационализмом и радикальным религ. скепсисом. Барятинский считал, что «если бы даже бог существовал, нужно было бы его отвергнуть» (там же, т. 2, 1951, с. 440). Наиболее полно материалистически истолкованный деизм был представлен Якушкиным и Борисовым. Оба исходили из атомистич. концепции, наделяя атомы, или «единицы», способностью движения. Борисов объяснял наличное состояние Вселенной действием «притягат. силы», группирующей атомы в «сочетания», «тела» и затем планеты (см. там же, т. 3, с. 79). Якушкин развивал онтологич. учение, в котором умопостигаемая «единица» (подобно математич. точке) наделена атрибутом пространственности лишь в движении, а «сила» (умопостигаемая причина движения) трактовалась и как внутр. потенция «единицы», и как результат «...особого способа и порядка движения единиц» (там же, т. 1, с. 164). Гносеология Якушкина представляла собой попытку (под влиянием Канта) преодолеть альтернативу эмпиризма и рационализма. «Жизнь» и «мышление» рассматривались ил: как модификации одной исходной «силы». Человек охарактеризован Якушкиным как «...самое ничтожное существо из всех существ в мире» (там же, т. 1, с. 169) ввиду отсутствия у него животных инстинктов, что принуждает его к образованию семьи, общества, государства и в историч. перспективе к соединению человечества «в одно целое».

        В период сибирской ссылки среди Д. образовались две мировоззренчески конфронтирующие группы. В т. н. конгрегацию вошли «представители христианства» — П. С. Бобрищев-Пушкин, Д. И. Завалишин, шеллингианец Е. П. Оболенский, И. В. Киреев, А. П. Беляев, Крюков и др. Им противостояли «материалисты». Споры вокруг проблемы происхождения языка привели к созданию двух не дошедших до нас филос. трактатов.

        Центр. место в идеологии Д. занимала философско-историч. проблематика с опорой на традиции франц. Просвещения, теории естественного права и «общественного договора». Важнейшим для Д. представлялось понятие «духа времени», с помощью которого обосновывался переход к практич. деятельности в эпоху «борьбы народов с царями». Деисты материалистич. ориентации строили натуралистич. концепции истории, рассматривая её законы как видоизменения фундаментальных законов природы (Якушкин, Борисов, И. И. Горбачевский). Сторонники теизма отдавали предпочтение провиденциалистской трактовке истории, отказывая человеку в способности изменить божеств. промысел (Рылеев идр.). Христ. телеологизмом пронизаны фило-софскоисторич. построения В. К. Кюхельбекера, Фонвизина и др. Лунин, в отличие от них, признавал роль в истории узкого круга «лиц политических», обязанных «пробуждать народы и правительства».

        В сибирской ссылке обострился интерес Д. к рус. истории. В совр. действительности они старались найти истоки нац. возрождения, в 40—50-х гг. среди них стали популярными идеи рус. «общинного социализма». Зародыши «...всего гражданского устройства нашего государства» увидел в общине Якушкин. По Н. А. Бестужеву, «наши общины суть не что иное как социальный коммунизм на практике...». В качестве «...коренной славянской стихии...» трактовал общину Фонвизин и др. (см. там же, т. 1, с. 123, 367, 443).

        Существ. вклад Д. внесли в развитие отечеств. эстетич. мысли. В работах А. А. Бестужева-Марлин-ского, Рылеева, Кюхельбекера, О. М. Сомова содержались попытки преодоления классицистской и романтич. эстетич. программ и создания собств. эстетич. теории. Идеология и философия Д. оказали существ. влияние на последующую эволюцию рус. культуры в целом, т. к. декабризм заключал в себе зародыши всех осн. направлений рус. обществ. мысли 19 в.

        Ленин В. И., Памяти Герцена, ПСС, т. 21; Герцен А. И., О развитии революц. идей в России, в кн.: Собр. соч., т. 7, М., 1956; Семевский В. И., Политич. и обществ. идеи Д., СПБ, 1909; Философия Д., в кн.: История философии в СССР, т. 2, М., 1968; Фонвизин ?. ?., «Обозрение истории филос. систем», в кн.: Из истории рус. философии 19 — нач. 20 в., М., 1969; Галактионов А. А., Никанд-р о в П. Ф., Рус. философия 11—19 вв., Л., 1970; Ланда С. С., Дух революц. преобразований, М., 1975: Н е ч к и в а М. В., Д., М., 1975; Д. и рус. культура, Л., 1975; Ч е н ц о в H. M., Восстание Д. Библиография, М.— Л., 1929 (лит-pa с 1826 по 1928); Движение Д. Указатель литературы. 1928 — 1959 гг., М., I960.

        Л. В. Поляков.

рус. дворянские революционеры, организовавшие в декабре 1825 вооруженное выступление против самодержавия и крепостничества. Д. и Герцена В. И. Ленин называл "самыми выдающимися деятелями" дворянского этапа рус. освободит. движения (Соч., 4 изд., т. 20, с. 223), "лучшими людьми из дворян", к-рые "помогли р а з б у д и т ь народ" (там же, т. 19, с. 295).

Отечеств. война 1812–14, участившиеся после нее крест. волнения, брожение в армии, резкое обострение классовой борьбы в России и на Западе – таковы были условия формирования идеологии Д., определившие ее революц. характер. Освободит. борьба рус. народа против наполеоновских войск помогла будущим Д. лучше понять народ, его рабское положение, его сокровенные чаяния. Тайные декабристские организации ("Союз Спасения", 1816–18; "Союз Благоденствия", 1818–21; "Южное общество", 1821–25; "Северное общество", 1821–25; "Общество соединенных славян", 1823–25) состояли по преимуществу из дворянских офицеров, зараженных "соприкосновением с демократическими идеями Европы во время наполеоновских войн" (там же, т. 23, с. 237). Они изучали опыт франц. бурж. революции 1789–94, следили за революц. событиями в Европе 20-х гг., увлекались передовой зап.-европ. и рус. политич. и филос. лит-рой (в частности, трудами Радищева и франц. просветителей и материалистов).

Идеология Д. наиболее отчетливо выражена в "Русской Правде" Пестеля, "Манифесте к русскому народу" Сев. об-ва, "Православном катехизисе" С. И. Муравьева-Апостола, "Правилах соединенных славян", "Проекте Конституции" H. M. Муравьева, "Думах" Рылеева, а также нек-рых др. документах и произведениях. Большое значение для характеристики взглядов Д. имеют их показания следств. комиссии, а также многочисл. "Воспоминания", "Записки" и др. труды, написанные нек-рыми Д. после разгрома восстания.

Идеалом Д. был такой социальный строй, к-рый характеризовался бы отсутствием крепостнич. отношений и самодержавия, развитием хозяйств. жизни страны на основе частной собственности, расцветом искусства и науки. В идеализации частной собственности проявилась объективно бурж. тенденция воззрений Д., а вместе с тем и их антифеод. направленность. Проповедуя идею воен. революции, Д., будучи "страшно далеки от народа" (Ленин В. И., Соч., 4 изд., т. 18, с. 14), боялись вовлечения крест. масс в революц. борьбу, страшились повторения "пугачевщины". В этом сказалась их дворянско-классовая ограниченность.

Д. не были едины в решении мн. программных вопросов. В политич. отношении среди Д. выделялось два направления: часть Д. (Пестель, Рылеев, Муравьев-Апостол, М. П. Бестужев-Рюмин, А. А. Бестужев и др.) высказывалась за респ. форму правления, другая группа (Н. И. Тургенев, С. П. Трубецкой, Батеньков и др.) – за конституц. монархию. К последним примкнул и ранее стоявший на респ. позициях Н. Муравьев.

Равным образом, если нек-рые Д., поддерживавшие составленный Муравьевым "Проект Конституции", отстаивали освобождение крестьян от крепостного права с оставлением крупных земельных владений у помещиков и выступали за высокий имуществ. ценз гражданства, то сторонники "Русской Правды" Пестеля поддерживали идею наделения крестьян землей при освобождении. Программа Южного об-ва намечала конфискацию части помещичьих имений, установление обществ. собственности на часть земли, доставляющую людям все "необходимое для жития", и сохранение частной собственности на остальную землю, служащую "к доставлению изобилия" (см. Избр. соц.-политич. и филос. произв. декабристов, т. 2, 1951, с. 135–36). Единомышленники Пестеля требовали равного для всех граждан (исключая женщин) избират. права. Члены "Общества соединенных славян", поддерживая осн. положения "Русской Правды", вместе с тем выдвигали в своих "Правилах" и "Присяге" идею добровольного объединения всех слав. народов в одно сильное респ. гос-во.

Философские и социологи-ч е с к и е в з г л я д ы Д. Усматривая в развитии и распространении науки одно из гл. средств уничтожения неравенства, Д. отводили философии большое место в обществ. жизни. Они осуждали попытки идеологов феодализма и схоластов свести ее к софистике, оторвать от запросов практич. жизни. Д. боролись с идеями мракобесов из феод.-крепостнич. лагеря (Рунич, Магницкий), подчинявших философию интересам церкви и царизма. Якушкин считал, напр., что философия призвана заниматься такими проблемами, как сущность жизни и человека. По мнению Крюкова, философия, как и политика, призвана решать вопросы об изыскании разумных начал обществ. устройства, наставляя "руководителей общества" на путь "справедливости и благополучия".

Однако филос. идеи Д. не были однородными по своему содержанию и направлению.

Материалистами были Якушкин, Раевский, Крюков (до 1825), П. Борисов, Барятинский, С. М. Семенов и др. Ими были написаны материалистич. произведения – "Что такое жизнь" Якушкина, "О возникновении планет" П. Борисова (нач. 40-х гг.), "Философские записи" и "Записная книжка" Крюкова, "О боге" (1824) Барятинского. Нек-рые Д. накануне арестов сожгли свои записи материалистич. и атеистич. характера, ибо они могли навлечь на них дополнит. репрессии со стороны пр-ва. По распоряжению императора Николая I были изъяты из дел Д. и уничтожены мн. материалы, содержавшие "богопротивные и в трепет приводящие мысли" (напр., атеистич. записи И. И. Иванова).

Характерными для ряда Д.-материалистов были идеи о том, что в основе мироздания лежат мельчайшие неделимые материальные частицы, что миры не созданы всевышним существом, а возникли естеств. путем, что естеств. путем возникли сперва и простейшие, а потом и более сложные органич. существа, включая человека. Якушкин рисовал развитие жизни на земле от растений и полипов до животных и человека и отмечал, что жизнь – единая в своем материальном происхождении – разнообразится в проявлениях; различные формы жизни обладают специфич. "снарядами", к к-рым относятся "мышечный снаряд", "чувствительный снаряд", "мозговой снаряд"; последний появляется на высшей стадии развития жизни. Борисов считал, что в мировом пространстве, заполненном мельчайшими атомами (по Якушкину – материальными "единицами") происходит постоянное возникновение новых мировых тел, связанное с тем, что атомы обладают "притягательной силой"; бесконечно могут возникать не только новые миры, планеты, но и живые существа; жизнь есть не только на Земле, но и на др. планетах. Раевский с большой похвалой отзывался о материализме и атеизме Лукреция, высоко оценивал науч. открытия Коперника, Галилея, Ньютона и др., критиковал идеалистич. философию. Он придерживался материалистич. теории естеств. происхождения миров, находящихся в постоянном движении и изменении. Человек, по Раевскому, не создание творца, а произведение природы.

Д.-материалисты верили в способность человеч. разума проникать в тайны природы, познавать ее законы и ставить стихийные силы природы на службу человечеству. Нек-рые из них (Якушкин, Крюков) были сторонниками сенсуалистич. материалистич. теории познания и отрицали идеалистич. теорию врожденных идей.

Много внимания Д.-материалисты уделяли критике религ. догм, клерикализма. (В этих вопросах вместе с ними выступала большая группа Д., стоявших на т. зр. религ. скептицизма и вольнодумства, осуждавших религ. ханжество и мистику, но не являвшихся материалистами и атеистами, – Тургенев, Рылеев, П. Ф. Выгодовский, братья Бестужевы и др.). Барятинский усматривал в основе религ. верований страх и невежество людей. П. Борисов называл христианство "рабской религией", а Раевский видел в религ. вере "щит царей стальной", "узду для черни суеверной" (см. Избр. соц.-политич. и филос. произв. декабристов, т. 2, с. 341). Члены Об-ва соединенных славян – И. И. Горбачевский и др. – отвергли предложение Муравьева-Апостола использовать Священное писание как средство для привлечения солдат к подготовке воен. восстания. Из писем родителей Пестеля и воспоминаний современников видно, что он сомневался в существовании бога и отрицал его всемогущество, поскольку бог не сделал людей счастливыми.

Идеалистич. взгляды разделялись такими Д., как Лунин, Е. П. Оболенский, П. С. Бобрищев-Пушкин, В. К. Кюхельбекер, братья А. П. и П. П. Беляевы и нек-рыми др. Бобрищев-Пушкин отстаивал догмы Священного писания, говорил о наделении богом человека бессмертной душой и даром речи, возражал Барятинскому, к-рый отстаивал идею о естеств. происхождении человека, его души и языка. В Сибири Бобрищев-Пушкин возглавил т.н. религ. конгрегацию. Прошедший сложный путь идейного развития Кюхельбекер примыкал к филос. кружку любомудров и совместно с В. Ф. Одоевским редактировал альманах "Мнемозина", пропагандировавший взгляды рус. приверженцев Шеллинга. Увлекался шеллингианством и Оболенский (см. тамже, т. 1, 1951, с. 425–28), сочетавший его с христианством. Лунин, в юности увлекавшийся франц. атеизмом, выступал в тайном об-ве "пламенным христианином". В религ. форму были облечены мн. радикальные и даже революц. идеи в работах "Любопытный разговор" Н. Муравьева, "Воззвание" Бестужева-Рюмина к восставшим солдатам, "Православный катехизис" Муравьева-Апостола и нек-рых др. произведениях. Так, Н. Муравьев утверждал, что "бог во благости своей никогда не учреждал з л а", следовательно, "злая власть не может быть от бога" и самодержавие должно быть заменено нар. вече (см. тамже, с. 331). Бестужев-Рюмин писал, что смертью тирана Александра I "бог ознаменовывает волю свою, дабы мы сбросили с себя узы рабства, противные закону христианскому" (там же, т. 2, с. 259). Царская власть, по Муравьеву-Апостолу, противна богу, ибо "бог не любит царей" (там же, с. 191–93): бог создал человека для свободы и счастья. Ссылка на "творца" Вселенной встречается даже в Уставе Союза Благоденствия (см. тамже, т. 1, с. 239). Т.о., религиозность нек-рых Д. своеобразно сочеталась с политич. революционностью. Свои антиабсолютистские, антикрепостнич. идеи религиозно настроенные Д. обосновывали ссылками на Священное писание, облекая свои свободолюбивые респ. идеи в религ. форму.

В воззрениях на обществ. развитие Д. были идеалистами. Гл. движущей силой обществ.-историч. процесса они считали просвещение, "дух времени", обществ. мнение, политич. идеи. В невежестве они видели источник бедствий человеч. рода. По мнению Рылеева, напр., причиной деспотизма является невежество, но человек не может мириться с деспотизмом, он стремится к свободе; причиной последней является просвещение.

Большое значение в обществ. жизни Д. отводили политич. идеям. "Политические идеи, – утверждал Лунин, – в постепенном развитии своем имеют три вида. Сперва являются как отвлеченные и гнездятся в некоторых головах и книгах; потом становятся народною мыслью и переливаются в разговорах; наконец, делаются народным чувством, требуют непременного удовлетворения и, встречая сопротивление, разрешаются революциями" (там же, т. 3, с. 184). Большинство Д. опиралось в трактовке общественных явлений на теорию естественного права и общественного договора. По мнению осн. части Д., люди от природы равны и свободны; в древности не было угнетения человека человеком, там "преобладала стихия демократическая – общинная" (Фонвизин М. А., там же, т. 1, с. 367); народ решал на вече все важные дела. Однако "удовлетворение общим нуждам" толкнуло людей к объединению в общество, где они уступили часть своих прав, "часть своего мнения" избранным на вече правителям. Так возникает гос-во, к-рое должно обеспечить право всех людей на жизнь, свободу и неприкосновенность частной собственности. Однако как итог насильств. нарушения обществ. договора правителями, а также в результате "несчастных обстоятельств" и насилий одних людей над другими появляется рабство (Д. не отличали от него крепостного права) и тирания, противоречащие естеств. природе людей. И то и другое надо уничтожить, чтобы вернуть народу потерянную свободу, равенство всех перед законом, нар. вече. Отсюда у Д. идеализация Киевского, Новгородского, Псковского, Владимирского вече Древней Руси.

Д. начинали подмечать борьбу сословий и классов в обществе. Уже Пестель говорил о "борьбе между массами народными и аристокрациями всякого рода, как на богатстве, так и на правах наследственных основанными" (там же, т. 2, с. 166). Рылеев, Фонвизин, П. Г. Каховский, Кюхельбекер отмечали постоянную "борьбу народов и царей", доказывая, что свобода не вымаливается, а достигается в борьбе. Н. Бестужев отмечал "беспрерывную борьбу" между нар. стихией и правительством, "беспрестанное покушение власти, ищущей увеличить пределы своей воли, и беспрестанные восстания народов для ограничения сей последней" ("Статьи и письма", М., 1933, с. 162).

Возражая Карамзину, к-рый историю России сводил к жизнеописанию рус. князей и царей, Н. Муравьев в записке "Мысли об Истории государства Российского H. M. Карамзина" доказывал, что "история принадлежит народам" ("Литературное наследство", т. 59, 1954, с. 582), а в самой истории "не мир, но б р а н ь в е ч н а я должна существовать между злом и благом; добродетельные граждане должны быть в вечном союзе противу заблуждений и пороков" (там же, с. 585). По Муравьеву, правит обществом "не благотворная власть ума", как утверждал Карамзин, а "общее мнение" (там же, с. 582–84).

Говоря о гибели Древнего Рима, тот же Н. Муравьев видел ее причину в неравномерном распределении богатств между членами общества, породившем внутр. раздоры и борьбу разных слоев общества.

Движимые горячими патриотич. чувствами, Д. были противниками нац. розни и вражды; они Осуждали расовую дискриминацию. Одновременно они критиковали космополитизм как "желанный и удобный только предлог, чтобы избавиться от обязанности к отечеству" (Избр. соц.-политич. и филос. произв. декабристов, т. 3, 1951, с. 208).

Борьба за освобождение народа сопровождалась у Д. критикой формального конституц. равенства. Нек-рые из них (Пестель, Н. Тургенев и др.) сумели подметить, что бурж. порядки, утверждавшиеся в нек-рых экономически более развитых странах, не принесли человечеству ожидаемого благоденствия, что бурж. свободы носят для народа формальный характер и пахнут деньгами, что парламенты используются банкирами и лендлордами в корыстных целях против народа. Нек-рые из Д., напр. Якушкин, Н. Бестужев, сумели разглядеть антигуманный, реакц. характер пресловутой теории народонаселения Мальтуса и подвергли ее критике.

Эстетические воззрения Д. нашли отражение в ряде произведений Рылеева, Кюхельбекера, А. А. Бестужева, Тургенева и идеологически близких к ним А. Н. Вяземского, О. М. Сомова и др. В эстетике Д. проступают две струи – классицистическая (ранний Кюхельбекер) и романтическая (Рылеев, А. Бестужев), – объединенные идеей гражданственности, сознательного патриотич. служения отчизне. Формула Рылеева "Я не Поэт, а Гражданин" (посвящение поэмы "Войнаровский" А. А. Бестужеву) характерна для всей эстетики Д., к-рая открыто требовала связи искусства и в особенности лит-ры с политикой и критиковала предшествующую лит-ру за то, что она не касалась "предметов политики" (Тургенев Н. И., Мысли о составлении общества, см. Избр. соц.-политич. и филос. произв. декабристов, т. 1, с. 221). "Законоположение Союза Благоденствия" включало спец. пункты о задачах лит-ры, суть к-рых заключалась в требовании "непритворного изложения чувств высоких и к добру увлекающих", "в укреплении, благородствовании и возвышении нравственного существа нашего" (Избр. соц.-политич. и филос. произв. декабристов, т. 1, с. 270–71).

Приверженность к "гражданской свободе" и революционность отличали эстетику Д. от эстетики их классицистич. и романтич. предшественников. Выступая против "вериг" Аристотеля, Рылеев провозглашал свободу творчества, но и "свобода сия, точно как наша гражданская свобода, налагает на нас обязанности труднейшие тех, которых требовали от древних три единства" (там же, с. 555–56). В то же время Кюхельбекер, переходя на позиции романтизма, утверждал освобождение рус. лит-ры от "ига французской словесности и от управления нами по законам Ла Гарпова Лицея и Баттёева Курса" ("О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие", см. сб. "Декабристы", 1951, с. 552). Рылеев предлагал оставить "бесполезный спор о романтизме и классицизме" и выдвинул вместе с др. Д. новый для того времени – исторический – принцип различения поэзии на древнюю и новую, т.к. истинная поэзия "различается только по существу и формам, которые в разных веках приданы ей духом времени, степенью просвещения и местностию той страны, где она появлялась" ("Несколько мыслей о поэзии", см. Избр. соц.-политич. и филос. произв. декабристов, т. 1, с. 552–57). Общим в эстетике Д. было одно стремление: "Всего лучше иметь поэзию народную", "истинно русскую" (сб. "Декабристы", 1951, с. 552–53), "писать прямо по-русски" (Бестужев А., Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начале 1825 годов, см. Избр. соц.-политич. и филос. произв. декабристов, т. 1, с. 473).

Д. первые, увидели образцы этой новой нар. лит-ры в. творчестве Рылеева, в поэзии Грибоедова и Пушкина, к-рая формировалась под непосредств. влиянием их политич. и эстетич. идей. Эстетич. идеи Д. были одним из теоретич. источников рус. реалистич. эстетики.

Борьба вокруг идейного наследия Д. и литература о Д. Жестоко расправившись с участниками декабристского движения (Пестель, Рылеев, Муравьев-Апостол, Каховский, Бестужев-Рюмин были повешены, более сотни Д. сослано на каторгу и поселение), царское пр-во стремилось искоренить и идеи Д. Преследуя сочинения Д., уничтожая ценнейшие документы декабристской идеологии, скрывая от исследователей (вплоть до 1905) архивные материалы о Д., офиц. круги самодержавной России поощряли вместе с тем издание спец. лит-ры, рисующей Д. как беспочв. группку мятежников (работы М. А. Корфа, М. И. Богдановича, Н. К. Шильдера и др. – см. по библиографич. указателю Н. М. Ченцова "Восстание декабристов", М.–Л., 1929; здесь собрана лит-ра о Д. с 1826 по 1928).

Против офиц.-монархич. трактовки движения Д. выступили в вольной прессе за границей Герцен ("О развитии революционных идей в России", Собр. соч. в 30 томах, т. 7, М., 1956; "Русский заговор 1825 года", там же, т. 13, M., 1958, и др.) и Огарев ("Разбор книги Корфа" – см. "Избр. социально-политические и философские произв.", т. 1, [М.], 1952), к-рые, подчеркивая революц. роль Д., близко подошли к правильному пониманию их историч. значения, но не смогли вскрыть классовой природы движения. Идеология Д. изучалась петрашевцами (см. М. В. Нечкина, Движение декабристов, т. 2, 1955, с. 450), опыт вооруж. восстания Д. использовался в прокламациях революц. демократов 60-х гг. (см. М. К. Лемке, Политические процессы в России 1860 годов, 2 изд. М.–П., 1923), осмысливался народниками 70-х гг. (см. П. А. Кропоткин, Программа революционной пропаганды, в кн.: "Народническая экономическая литература", 1958, с. 233).

В конце 19 – нач. 20 вв. широкое хождение в лит-ре получает либеральная трактовка движения и идеологии Д., изображавшая Д. мирными реформаторами (А. Н. Пыпин, Общественное движение в России при Александре I, 4 изд., СПБ, 1908, гл. 7–8; М. В. Довнар-Запольский, Тайное общество декабристов, М., 1906; его же, Идеалы декабристов, М., 1907; Н. П. Павлов-Сильванский, Пестель перед Верховным уголовным, судом, "Былое", 1906, кн. 2–5).

Историк народнич. направления В. И. Семевский ("Политические и общественные идеи декабристов", СПБ, 1909), приняв элементы герценовской революц. концепции Д., сделал многочисл. уступки либеральному толкованию движения, определив Д. как "внеклассовую интеллигенцию". Все его исследование пронизывала идея о пассивности масс и выдающихся личностях, двигающих историю. Начало науч. изучения Д. с позиций марксизма было положено Лениным ("Гонители земства и Аннибалы либерализма", 1901; "Аграрная программа русской социал-демократии", 1902; "Памяти Герцена", 1912; "Роль сословий и классов в освободительном движении", 1913; "Из прошлого рабочей печати в России", 1914; "О национальной гордости великороссов", 1914; "Доклад о революции 1905 года", 1917). Ленин видел в Д. прежде всего революционеров, впервые в истории России выступивших с оружием против самодержавия и крепостничества. Ленин подчеркивал их республиканизм и патриотизм, но отмечал и классовую дворянскую ограниченность, проявившуюся в оторванности от народа. Рассматривая движение Д. в историч. перспективе, Ленин писал, что "декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию", к-рую "подхватили, расширили, укрепили, закалили" последующие поколения революционеров (Соч., 4 изд., т. 18, с. 14, 15).

Окт. революция 1917 создала возможность широкого исследования мировоззрения Д. Получив доступ к архивным материалам, сов. ученые опубликовали и научно прокомментировали многочисл. документы Д. ("Восстание декабристов", т. 1–11, 1925–58, "Избр. социально-политические и философские произв. декабристов", т. 1–3, 1951, и др.) и, руководствуясь марксистско-ленинской методологией, исследовали различные стороны идеологии Д. (М.В. Нечкина, Движение декабристов, т. 1–2, М., 1955; ее же, "Русская правда" и движение декабристов, в кн.: "Восстание декабристов", т. 7, М., 1958; Η. Μ. Дружинин, Программа северных декабристов, "Изв. АН СССР". Серия истории и философии, т. 8, 1951, No 1; И. Я. Щипанов, Социально-политические и философские воззрения декабристов, в кн.: "Избр. социально-политические и философские произв. декабристов", т. 1, М., 1951;его же, Философские воззрения декабристов, в кн.: "Из истории русской философии XVIII–XIX веков", М., 1952; его же, Декабристы – воспитанники Московского Университета и их роль в развитии философской и общественно-политической мысли в России, в кн.: "Московский университет и развитие философской и общественно-политической мысли в России", М., 1957; Очерки по истории философской и общественно-политической мысли народов СССР, т. 1, М., 1955, гл. 11; История философии, т. 1, М., 1957, гл. 9, разд. 7; Г. И. Габов, Общественно-политические и философские взгляды декабристов, М., 1954; С. С. Волк, Исторические взгляды декабристов, М.–Л., 1958; П. Ф. Никандров, Мировоззрение П. И. Пестеля, 1955; К. А. Пажитнов, Экономические воззрения декабристов, М., 1945; Φ. Μ. Морозов, Революционная теория и программа декабристов, в кн.: "История русской экономической мысли", т. 1, ч. 2, М., 1958, гл. 7, 8, 9, 10; М. И. Гильман, Теория естественного права и общественно-политические воззрения декабристов, "Уч. зап. Казахского гос. ун-та", Алма-Ата, 1957, т. 32, Философия, вып. 1; А. Штамбок, Декабристы и русская эстетика, "Искусство", 1951, No 6, и др.; см. также библиографию в кн.: "Движение декабристов. Указатель литературы 1928–1959". Сост. Р. Г. Эймонтова, М., 1960).

Движение Д. привлекало и привлекает к себе внимание зарубежных авторов: A. Mazour, The first Russian revolution, 1825, Berkeley (California), 1937; A. E. Adams, The character of Pestel´ s thought, "Amer. Slavic and-East Europ. rev." Phil., 1953, v. 12, April, p. 153–60; I. M. Lubin, Zur Charakteristik und zur Quellenanalyse von Pestels "Russkaja Pravda", Hamb., 1930; F. Venturi, Il moto decabrista e i fratelli Poggio, [Torino, 1956]; L. Baumgarten, Dekabryści a Polska, Warsz., 1952; F. Boura, "Ruská Pravda", radikálni revoluční program Dĕkabristů , "Pravnik", Praha, 1955, No 10, s. 591-603; L. Miroç, Ideile filozofice şi social-politice ale Decembriştilor, в кн.: Decembriştii, (Buc), 1956, и др.

    ДЕКАБРИСТЫ — русские революционеры-дворяне, члены тайных обществ в 20-х гг. 19 в., организаторы военного выступления против самодержавно-крепостнического строя в декабре 1825. После подавления восстания правительством Николая 1 П. И. Пестель, К. Ф. Рылеев, П. Г. Каховский, С. И. Муравьев-Апостол, М. П. Бестужев-Рюмин были казнены, остальные 121 человек осуждены на каторгу и ссылку в Сибирь и на Кавказ, изолированы от общественно-политической жизни. Идейное течение декабристов было связано с пробуждением русского национального сознания после Отечественной войны 1812 и патриотическим стремлением превратить Россию в высокоразвитую свободную державу. Любовью к русскому народу, желанием для него лучшего будущего объясняли декабристы свое вступление в тайные общества. Декабристы испытали также влияние французской и американской революций, революционных событий в Греции, Испании, Италии и др. странах. Задачами декабристов были: отмена крепостничества, свержение или ограничение самодержавия, установление республиканского или конституционно-монархического строя. Общепросветительская мотивация философии декабристов была выражена в подчеркивании решающего значения для хода истории “духа времени” (преобразований, перемен, идеи свободы), который охватил Россию точно так же, как и европейские страны. Наиболее известные проекты преобразования России принадлежали Н. М. Муравьеву (конституционно-монархический) и П. И. Пестелю (республиканский). Последний содержал в зачаточном виде элементы социа• лизма, напр., идею уравнительного раздела земли. Обоснованию социальных идеалов декабристов служили и материалистические (деистические), и идеалистические, и религиозно-философские идеи. Так, С. И. МуравьевАпостол в “Православном катехизисе”, опираясь на Евангелие, критиковал политическую тиранию, отстаивал идею свободы и суверенности личности. П. Я. Чаадаев, хорошо осведомленный о состоянии умов декабристов, отмечал популярность у них неприятного ему “оледеняющего деизма” (по-видимому, деизм и был наиболее распространенной формой философствования среди декабристов). Материалистами были: П. И. Борисов, И. Д. Якущкин, Н. А, Крюков, А. П. Барятинский, В. Ф. Раевский. К деизму склонялись П. И. Пестель, Н. И. Тургенев. В. И. Штейнгель. На теистических позициях стояли М. С. Лунин, В. К. Кюхельбекер, М. А. Фонвизин. Среди декабристов шли дискуссии, продолжавшиеся в сибирский период, когда мировоззренческие различия стали более отчетливыми и вьиились в противостояние материалистаческо-деистической группы (большинства) и христианской “конгрегации” (меньшинства).

    Каторга и ссылка на привели к угасанию философских интересов среди декабристов. Фонвизин написал в ссылке одно из первых в России обобщающих сочинений по истории философии (“Обозрение истории философских систем” вслед за работами А. И. Галича “История философских систем” и арх. Гавриила “История философии”). Фонвизин рассматривает предмет философии с позиций христианского теизма, излагает историю античной, средневековой и новой философии, которая завершается изложением системы Гегеля и “левогегельянцев”. Можно заключить, что и в “последекабрьский” период своего творчества декабристы сумели отразить философские интересы русского образованного общества, которые были параллельны, в частности, дискуссиям славянофилов и западников, спорам о немецкой классической философии, поискам новых путей развития русской философии в 19 в. Хронологические рамки философского самосознания декабристов охватывают и 1-ю пол. 1820-х гг., включая космологический трактат Штейнгеля “Опыт... счисления старого и нового стиля” (СПб., 1819), философско-эстетические работы Кюхельбекера, примыкавшего к любомудрам, а также сочинения А. П. Барятинского, Г. С. Батенькова, Н. И. Тургенева и др. Идеи, близкие по духу декабристам, выражены в книге А. П. Куницына “Право естественное” (ч. 1, 1818; ч. 2, 1820). Акцентируя национальную проблематику, декабристы были первым идейным течением в России 19 в., сделавшим приоритетной тему национального, выступив предшественниками славянофилов. Однако несмотря на мировоззренческую близость части декабристов к религиозным течениям русской философии, декабристы были особо почитаемы лишь секуляризированной, либеральной и революционной русской интеллигенцией (Герцен, Огарев, Чернышевский, Лавров, Михайловский). Современники декабристов—Чаадаев и Хомяков в целом негативно оценивали декабристские проекты преобразования России, считая их одинаково неприемлемыми и в политическом, и в теоретическом отношениях. Бесспорно и глубоко влияние декабристов на русскую художественную культуру, особенно литературу, которое простиралось от Пушкина до Толстого.

    Лит.: Восстание декабристов. Библиография. М.— Л., 1929; Восстание декабристов. Материалы, т. 1—5. M.—Л., 1926—27; Избр. социально-политические и философские произведения декабристов, т. 1—3, M., 1951; Габов Г. И. Общественно-политические и философские взгляды декабристов. М., 1954; Галактионов А. А., Ншандро“ П. Ф. Русская философия 9—19 вв. Л., 1989; Lemberg H. Die Nationale Gedankenwelt der Dekabristen. Köln—Gras, 1963; MayiwA. The First Russian Revolution 1825. The Decembrist Movement. It's Origins, Development and Significance. Stanford, 1961; RaeffM. The Decembrist Movement, Englewood Cliffs (N. J.), 1966.

    M. А. Маслин