Akademik

        течение неопозитивизма, возникшее в 20-х гг. 20 в. на основе Венского кружка (Р. Карнан, О. Нейрат, Ф. Франк, Г. Фейгль, X. Рейхенбах и др.). Л. п. выступает как преемник позитивистской субъективно-идеалистич. традиции, идущей от Беркли, Юма и махизма. Вместе с тем логич. позитивисты отказываются от характерного для старого позитивизма и дискредитировавшего себя психо-логич. и биологич. подхода к познанию и пытаются сочетать субъективно-идеалистич. эмпиризм с методом логич. анализа. Подобная ориентация Л. п. связана с реальными проблемами науки 20 в. — всё большим осознанием роли знаково-символич. средств, с тенденциями возрастающей математизации и формализации знания, с выявлением зависимости способов рассмотрения действительности от типа языка и т. д. Однако ати сложные и актуальные проблемы трактуются Л. п. в духе субъективизма и конвенционализма. Знаковосимволич. средства и языковые формы познания превращаются в Л. п. в некий абсолют, а выход филос.методологич. анализа за их пределы расценивается как неправомерная «метафизика». Подлинно науч. философия, согласно Л. п., возможна только как логич. анализ языка науки, который должен быть направлен, с одной стороны, па устранение «метафизики» (т. е. традиц. философии), с другой — на исследование логич. строения науч. знания с целью выявления «непосредственно данного» или эмпирически проверяемого содержания науч. понятий и утверждений. Конечная цель такого исследования усматривалась в реорганизации науч. знания в системе «единой науки», которая в соответствии с позитивистско-феноменалистским представлением о природе познания должна была бы давать описание «непосредственно данного». Для Л. п. был характерен ярко выраженный сциентизм, согласно которому специально-науч. познание (понимаемое при этом в духе позитивизма, феноменализма и узкого эмпиризма) является единственно возможным типом научно-теоретической деятельности и само по себе обеспечивает достаточные основания для выработки всеобъемлющего мировоззрения.

        Со 2-й пол. 30-х гг. (после переезда осн. представителей в США) Л. п. стал известен как логич. эмпиризм. Сохраняя неизменными осн. идеи Л. п. периода Венского кружка — концепцию сведения философии к логич. анализу языка (рассматриваемому, однако, уже не только как синтаксический анализ, но и как семантический, а в некоторых случаях предполагающий также обращение к теоретич. прагматике) и положение о невозможности теоретич. оправдания существования объективной реальности, Л. п. на этом этапе вынужден был отказаться от ряда своих исходных гносеологич. догм,

        сформулированных в Венском кружке и выявивших свою несостоятельность при попытках осуществления программы логич. анализа науки. Так, в качестве базисного «языка наблюдений» Л. п. с кон. 30-х гг. предлагает т. н. вещный язык, выражающий чувственно воспринимаемые физич. явления, а не язык личных переживаний субъекта. Требование исчерпывающей верифицируемости каждого осмысленного науч. утверждения (см. Верификация) заменяется условием возможности частичной и косвенной подтверждаемости. Л. п. отбрасывает и принцип сводимости науч. знания к эмпирически данному, заменяя его принципом возможности эмпирич. интерпретации теоретич. системы. При этом, однако, в науч. понятиях представители позднего Л. п. видят лишь «удобные» и «целесообразные» формы организации опытных данных, а не отражение глубинных сторон объективной реальности.

        В работах представителей позднего Л. п. содержится тенденция представить вынужденный отход и ревизию своих исходных принципов как некоторое их развитие или либерализацию. По существу эти принципы приводят к внутр. противоречивости и эклектичности доктрины позднего Л. п. Так, Л. п. не удалось дать удовлетворит. объяснения гносеологич. природы и методологич. функций науч. понятий («теоретич. конструктов», по терминологии Л. п.); выработать адекватный вариант критерия науч. осмысленности, основанный на ослабленной версии принципа верифицируемости (принципе подтверждаемости) и на идее частичной эмпирич. интерпретации теоретич. понятий; предложить чёткие критерии гносеологич. различения т. н. аналитич. и синтетич. высказываний и т. д. Неспособность Л. п. реализовать свою собств. исследоват. программу приводит в сер. 20 в. к резкому падению его авторитета. В 50-х гг. Л. п. переживает глубокий кризис, теряет своё ведущее положение в бурж. философии науки, а в 60-х гг. по существу перестаёт существовать как самостоят. течение.

        Франк Ф., Философия науки, пер. с англ., М., 1960; X и л л Т. И., Совр. теории познания, пер. с англ., M., 1965, гл. 13 и 14; Кар на ? Р., Филос. основания физики, пер. с англ., [М., 1971];

        см. также лит. к ст. Неопозитивизм.

        В. С. Швырёв.

1) В широком смысле – направление, представители к-рого пытаются использовать данные математической логики и растущее применение в науке математич. и логич. средств для оправдания агностицизма и субъективного идеализма в его позитивистском виде. В этом смысле Л. п. совпадает с неопозитивизмом (т.н. "философией науки"). 2) В узком смысле Л. п. – этап в развитии неопозитивизма, связанный с Венским кружком 20 – сер. 30-х гг. 20 в. и деятельностью его сторонников в Англии, США, в ряде скандинавских и лат.-амер. стран. Гл. представители Л. п. – Шлик, Карнап, Нейрат, Ф. Вайсман (Австрия), Мизес, Рейхенбах (Германия), Франк (Чехословакия), Витгенштейн, А. Айер, Поппер. К. Гемпель (Англия), Моррис (США), Л. Ружье (Франция), Й. Йоргенсен (Дания), Э. Кайла (Финляндия) и др. Публикации представителей Л. п. появлялись гл. обр. в "Erkenntnis" (1930–38). Теоретич. источники Л. п., с одной стороны, – махизм, у к-рого были восприняты гл. позитивистские установки: отрицание мировоззренческой сущности и партийности философии, ограничение задач науки изучением "непосредственно данного" в опыте субъекта, игнорирование обществ. практики, субъективистское истолкование новейших данных естествознания, в частности физики, и, с др. стороны, – метод т.н. "логического анализа" проблем филос. характера, к-рый приобрел развитую форму в трудах Рассела (см. Логического анализа философия).

Специфика Л. п. состоит в подмене филос. проблематики логич. анализом языка науки: "Логика есть сущность философии" (Russell В., Our knowledge of the external world, L., 1952, p. 42).. Философия, – писал Карнап (1934), – это "логика науки", а именно– "логический синтаксис языка науки", и требовал от философа изложить "синтаксические правила вместо философских аргументов" (Саrnар R., The logical syntax of language, L., 1952, p. 52; см. также, p. 279–81). В этом прокламированном Карнапом в нач. 30-х гг. отождествлении философии с логическим синтаксисом (к-рый в действительности представляет собой один из научно-значимых аспектов логич. исследований, но не может претендовать на исполнение общефилос. функций) состояла одна из характерных особенностей Л. п.

Мн. представители Л. п. были одновременно крупными учеными в области математич. логики, физики, теории вероятностей и др. областях науки и ставили важные для ее развития проблемы формализации научного знания; однако их философ, установки приводили к методологически несостоятельным оценкам этих проблем и путей их решения, к ошибочным конвенционалистским и субъективно-идеалистич. выводам. Антинаучность Л. п. прежде всего проявилась в борьбе против материализма, к-рая велась под лозунгом защиты "эмпиризма" от посягательств "метафизики". Метафизическими представители Л. п. объявили основные проблемы философии: вопрос о первичности материи и вторичности сознания, о познаваемости мира, о причинности и т.п., считая их совокупностью "псевдопроблем", якобы лишенных научного смысла.

Перед философией, очищенной от метафизики, Л. п. ставил, по крайней мере, одну задачу, а именно: философия должна, "проясняя" язык наук, унифицировать последний в систему "единого знания" (Einheitswissenschaft). "Единственное дело, которое он (философ. – Ред.) может делать... – это действовать как своего рода интеллектуальный полицейский, следя за тем, чтобы никто не нарушил границы и не перешел в область метафизики" (Ауеr Α., см. сб."The revolution in phylosophy", L., 1956, p. 78–79).

Пытаясь разрешить эту задачу, Л. п. обратился к средствам разработанного наукой логич. анализа теоретич. знания, стремясь обосновать сведéние теоретич. предложений к непосредственно-данному (с 1935 – к протокольным предложениям). Методом "очищения" философии от "метафизики" был признан т.н. метод верификации (см. Верифицируемости принцип), применяемый в качестве критерия фактич. истинности и науч. осмысленности предложений. Перекликаясь с тезисом операционализма, на этапе Л. п. он выражал требование сводимости значения предложения к способу его эмпирич. проверки. Обнаружение трудностей, связанных с принятием этого метода (приводящим, в частности, к солипсизму), вызвало полемику вокруг вопросов, относящихся к характеристике фундамента науч. знания (состоит ли этот фундамент из чувственных данных, фактов или из протокольных предложений), к соотношению фактич. и логич. Истинности и характеру самого принципа верификации (принять ли "строгий" или же различные "ослабленные" его варианты). В этой связи получила видоизменение развитая Карнапом и Нейратом концепция физикализма как средства реализации постулата единого языка науки. Неудача попыток указанного выше сведения (т.н. редукционистский этап неопозитивизма) и стремление избежать субъективистских последствий принципа верификации привели представителей Л. п. к отказу от осн. положений этого направления в их "крайней" форме, к отходу от физикализма и к смягчению первоначальной "антимета- физической" кампании. Это означало распад Л. п. К 40-м гг. это течение утрачивает прежнюю определенность и вливается в общее позитивистское русло "аналитич. философии".

Характерное для Л. п. стремление к наивозможно "полной" реализации принципа "эмпиризма" средствами совр. символич. логики выразилось вместе с тем в попытке применить этот принцип к самой логике. Результатом "эмпирич." подхода к последней явился т.н. конвенционализм, согласно которому логика и математика ничего не говорят о мире и бессодержательны; их положения "тавтологичны", т.к. аналитически вытекают из исходных положений, к-рые считаются истинными по определению. Определения же эмпирически "даны" в том смысле, в каком субъекту "даны" его собственные решения. Конвенционализм нашел яркое выражение в "принципе терпимости" Карнапа. Одним из проявлений конвенционализма в Л. п. был резкий разрыв между фактической (т.е. относящейся к области фактов) истинностью (т.н. принцип корреспонденции, т.е. согласования предложения и факта) и логической истинностью (т.н. когеренция, т.е. взаимосогласованность предложений друг с другом в логич. системе).

Одной из отличительных черт Л. п. является то, что он ввел в сферу гл. филос. интересов проблему значения. Но исследования представителей Л. п. в этой области свидетельствовали о методологич. несостоя-тельности установок этого направления и тем самым подготовили крушение Л. п.; крайняя односторонность наиболее характерной для Л. п. концепции значения как выразимости одних знаков посредством других (эта концепция выросла из вышеупомянутого принципа когеренции) лишь подчеркивала необходимость разработки логической семантики (занявшей впоследствии важное место в науке).

Отношение Л. п. к религии характеризуется след. положениями: предложения религии не являются ложными; они лишь не имеют науч. смысла, так что возможно сосуществование науки и религии (Айер); человеч. душа испытывает в религии потребность, подобно потребности в искусстве (Карнап); религия и теология должны оставить свои претензии на решение вопросов науки (Рассел). Только немногие представители Л. п. и близкие к нему философы (напр., Рассел) пытались сделать из указанной концепции атеистич. выводы; в частности, Рассел доказывает несовместимость религии и морали. Большинство же заняло по отношению к религии примирит. позицию.

В социологии Л. п. привел к идеям "эмпирич. социологии" Нейрата, несовместимой с марксизмом, хотя и претендовавшей на "усовершенствование" (в духе австромарксизма) историч. материализма. В 40–50-х гг. 20 в. эти идеи были развиты Дж. Ландбергом, П. Лазарсфельдом и др. уже в открыто враждебном марксизму духе. В этике Л. п. привел к образованию школы т.н. эмотивизма (30–40-е гг. 20 в.), отрицающей научную значимость этич. утверждений и относящей их в одну рубрику с побудительными предложениями, восклицаниями, выражающими настроения (эмоции) субъекта, и т.п. (Айер в Англии, Л. Стивенсон в США и др.).

Классовая позиция большинства представителей Л. п. – позиция либер. бурж. интеллигентов, к-рые не выражают своего несогласия с отрицат. тенденциями империализма, хотя и не разделяют его агрессивных политич. устремлений; несостоятельность этой половинчатой тактики "уйти из политики в науку", доказываемая всем ходом классовой борьбы, неизбежно приводит к уступкам реакц. идеологии. Подтверждением тому являются многочисл. попытки идеологов империализма использовать Л. п. и связанные с ним филос. и политич. доктрины для "объяснения" междунар. напряженности несовершенством языка и неопределенностью политич. терминологии.

Лит.: Корнфорт М., Наука против идеализма, пер. с англ., М., 1957; Современный субъективный идеализм. Критич. очерки [под ред. М. П. Баскина и М. Ш. Бахитова ], М., 1957; Витгенштейн Л., Логико-философский трактат, пер. с нем., М., 1958; Карнап Р., Значение и необходимость, пер. [с англ. ], М., 1959; Нарский И. С., Что такое доктрина "Венского кружка"?, "Филос. науки" (Науч. докл. высшей школы), 1961, No 2; его же, Совр. позитивизм (Критический очерк), М., 1961; Философия марксизма и неопозитивизм (Сб. ст.), М., 1963 (имеется библиогр.); Кailа Е., Der logistische Neupositivismus, "Annales Universitatis Aboensis", ser. B, 1930, v. 13; Вlumberg Α. F. and Feigl H., Logical positivism (A new movement in European philosophy), "J. Philos.", 1931, v. 28, No 11, p. 281–96; Schlick M., Positivismus und Realismus, "Erkenntnis", 1932, Bd 3; Carnap R., Logische Syntax der Sprache, W., 1934; пер. на англ. яз., L., 1937; его же, Philosophy and logical syntax, L., 1935; Weinberg J., An examination of logical positivism, 2 ed., L., 1946; Mоrris Ch., Logical positivism, pragmatism and scientific empiricism, P., 1937; Ауеr Α., Language, truth and logic, 2 ed., L., 1946; Passmore J. Α., Logical positivism, "Australian J. Psychol. Philos.", 1943, 1944, 1948; Russell В., Logical positivism, в его сб.: Logic and knowledge, L., [1956 ]; Joergensen J., The development of logical empiricism, Chi., 1951; Semantics and the philosophy of language, ed. by L. Linsky, Urbana (Ill.), 1952; Bergmann G., The metaphysics of logical positivism, N. Y., 1954; Nagel E., Logic without methaphysics, Glencoe, 1956; Logical positivism, ed. by A. J. Ayer, Glencoe, 1960 (есть библиогр.).

    ЛОГИЧЕСКИЙ ПОЗИТИВИЗМ — направление неопозитивизма, возникшее в 1920-х гг. на основе Венского кружка (Р. Карнап, О. Нейрат, Ф. Франк, Г. Фейгль и др.), с которым тесно сотрудничало берлинское Общество эмпирической философии (Рейхенбах, К. Гемпель и др.). В кон. 1920-х — нач. 1930-х гг. приобретает значительное влияние и выступает как идейная основа неопозитивистской философии науки. Основоположники логического позитивизма выдвигают задачу разработки последовательно научной философии и претендуют на осуществление “революции в философии”, которая окончательно преодолела бы т. н. метафизику, к которой они относили подавляющую часть всей прежней философии. В этой своей антиметафизической направленности логический позитивизм выступает преемником классического “первого позитивизма” 19 в. На формирование идей логического позитивизма непосредственное влияние оказал также “второй позитивизм” Э. Маха. Для логического позитивизма был характерен ярко выраженный сциентизм. Однако по существу логический позитивизм не является нейтральным в своей философской позиции в отношении природы знания и истолковывает последнее последовательно в духе узкого эмпиризма и феноменализма, идущего от Беркли и Юма (что позволяет, в частности, его критикам говорить о “гносеологической метафизике” логического позитивизма). Вместе с тем он отказывается от характерного для прежнего позитивизма психологического и биологического подхода к познанию и пытается сочетать феноменалистский эмпиризм с методом логического анализа языка науки, использующего аппарат современной математической логики. Эта идея заимствуется логическим позитивизмом в 1920-х гг. прежде всего из “Логикофилософского трактата” Л. Витгенштейна. Синтез логицизма с эмпиристско-феноменалистической гносеологией, сводящей содержание всякого подлинного знания о мире к выражению т. н. непосредственно данного (т. е. по существу сенсорной информации) и составляет исходную идейную основу этого направления. Подлинно научная философия возможна только как логический анализ языка науки, который в своей критической функции должен быть направлен на устранение “метафизики”, а в своей позитивной функции — на исследование логического строения научного знания с целью выявления “непосредственно данного” или эмпирически проверяемого содержания научных понятий и утверждений. Конечная цель такого исследования усматривалась в реорганизации научного знания в системе “единой науки”, которая в соответствии с позитивистско-феноменалистическим представлением о природе познания должна была бы давать описание непосредственно данного и в которой стирались бы различия между отдельными науками о мире — физикой, биологией, психологией, социологией и т. д., как по типу содержания понятий, так и по способу их образования. На основе принципа сводимости всякого действительного осмысленного знания к “непосредственно данному”, выражение которого в т. н. протокольных предложениях обеспечивает возможность исчерпывающей эмпирической проверяемости всех утверждений, несущих реальную информацию о мире, логический позитивизм формулирует т. н. принцип верифщируемости (см. Верификацтнизм, Оправдание теории), рассматриваемый как критерий познавательного значения утверждений. Логика и математика в отличие от всех других т. н. реальных или фактуальных наук — о природе, обществе, человеке — истолковываются в качестве т. н. формальной науки — не как знания о мире, а как система аналитических высказываний, формулирующих правила работы с предложениями и терминами языка науки.

    Эта концепция, находившаяся в резком противоречии с реальной природой научного знания, по существу так и не смогла стать реальной исследовательской программой методологии науки. Вся эволюция логического позитивизма с 1930-х гг. представляет собой цепь всякого рода модификаций, отступления от исходных позиций, компромиссов и т. д., т. е. типичную историю искусственного спасения последовательной и радикальной, но неконструктивной исследовательской программы. Уже в сер. 1930-х гг. логический позитивизм вынужден был отказаться от идеи протокольных предложений, выражающих переживания субъекта познания, и принять концепцию физикализма. В качестве базисного “языка наблюдений” логический позитивизм с кон. 1930-х гг. рассматривает т. н. вещный язык, выражающий чувственно воспринимаемые физические явления, а не язык личных переживаний субъекта. Требование исчерпывающей верифицируемости каждого осмысленного научного утверждения заменяется условием возможности частичной и косвенной подтверждаемости. Эти изменения не выводят, однако, концепцию логического позитивизма за рамки узкого эмпиризма.

    Со 2-й пол. 1930-х гг. (после переезда основных представителей в США) логический позитивизм известен под самоназванием логического эмпиризма. Сохраняя неизменными основные идеи периода Венского кружка — резко отрицательное отношение к метафизике, концепцию сведения философии к анализу языка науки, — логический позитивизм на американском этапе своего существования вынужден пересмотреть исходные догмы, сформулированные в период Венского кружка. Наиболее существенным оказывается здесь отказ от т. н. редукционизма — принципа сводимости всякого подлинного научного знания к выражению эмпирически данного и замены его концепцией частичной эмпирической интерпретации теоретических систем (см. Гипотетико-дедуктивная модель, Оправдание теории. Теория). Это вынужденное признание несводимости “теоретического языка науки” к “языку наблюдения” по существу подрывало исходные позиции логического позитивизма, и попытка сохранить им видимость верности приводила к внутренней противоречивости и эклектичности позиций. Так, логическому позитивизму не удалось дать удовлетворительного объяснения гносеологической природы и методологических функций научных понятий (“теоретических конструктов”), выработать адекватный вариант критерия научной осмысленности, основанный на ослабленной версии принципа верифицируемости — принципе подтверждаемости — и на идее частичной эмпирической интерпретации теоретических понятий, предложить четкие критерии гносеологического различения т. н. аналитических и синтетических высказываний, из которого исходил ранний логический позитивизм, и т. д. Признание несводимости теоретического знания к эмпирически данному подрывает и предпосылки радикальной антиметафизической направленности логического позитавизма, поскольку приходится принять, что в основе теоретических систем науки лежат онтологические схемы, научные картины мира, метафизические основания научных “парадигм”, без которых невозможна наука. Эта неспособность логического позитивизма реализовать свою собственную исследовательскую программу приводит в сер. 20 в. к резкому падению его авторитета. В 1950-е гг. логический позитивизм теряет свое положение ведущего направления западной философии науки, а в 1960-е гг., после смерти его основоположников, по существу перестает существовать как самостоятельное течение современной философии. Резкой критике со стороны представителей философии науки иной ориентации (в особенности Поппера и его последователей), помимо узкого эмпиризма и односторонней “антиметафизичности”, подвергается абсолютизация логическим позитивизмом логистического подхода к анализу научного знания, преувеличение значения логической формализации, отказ от исследования истории науки, процессов развития научного знания и т. п.

    Логический позитивизм занимает значительное место в философии науки 20 в. Несмотря на неудачную попытку реализации при помощи современных логических методов схем классической научной рациональности, он объективно способствовал осознанию необходимости неклассических подходов к философско-методологической проблематике современной науки.

    Лит.: Гемт'.1ь К. Г. Логика объяснения. М., 1998; Карнап Р. Философские основания физики. М., 1971: Лакатос И. Доказательство и опровержения. М., 1967; Он же. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М., 1995; Никифоров А. Л. От формальной логики к истории науки. М., 1983; Швырев В. С. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обоснования науки. М., 1966; ФранкФ. Философия науки. М., 1960; Хи.п Т. Н. Современные теории познания. М.. 1965.гл.13 и 14.

    В. С. Швырев