Akademik

         фрейбургская ш к о л а, направление в неокантианстве, исходящее из «трансцендентально-психологич.» истолкования учения Канта. Согласно Б. ш., познание есть психич. процесс, исходящий из «экстенсивного и интенсивного многообразия» опыта и имеющий результатом трансцендентальное, т. е. всеобщее и необходимое знание. Последнее возможно, если признать его предметом общеобязательные ценности, с которыми оно должно согласовываться для достижения своей цели (истины). Философия в этой связи оказывается наукой о ценностях. Значит. место в Б. ш. занимала проблема метода. Основатели Б. ш. Винделъбанд и Риккерт делили науки на науки о природе(естествознание) и науки о культуре (историч. науки). Естеств.науч. образование понятий руководствуется (генерализирующим) номоте-тическим методом, вырабатывающим общие законы, а историческое — (индивидуализирующим) идиогра-фическим методом, дающим описания индивидуального историч. явления.

        Б. ш. испытала влияние Гуссерля. Идеи Б. ш. в социологии проводил М. Вебер, в психологии — Г. Мюнстерберг. В 20-х гг. ряд представителей Б. ш. перешёл к неогегельянству (И. Кон, Р. Кронер и др.).

        Бурж. философия кануна и начала империализма, М., 1977, гл. 2, § 3; RickertH., Die Heidelberger Tradition in der deutschen Philosophie, Tub., 1931;

        см. также лит. к статьям Неокантианство, Виндельбанд, Риккерт.

(также фрейбургская школа) – одно из осн. направлений субъективно-идеалистич. неокантианства конца 19 и нач. 20 вв. (Германия). Главные ее представители – Виндельбанд и Риккерт – преподавали в нем. ун-тах (земли Баден, откуда название школы) во Фрейбурге и Гейдельберге. Осн. положения философии Б. ш. были впервые изложены в работах ее родоначальника Виндельбанда (W. Windelband, Präludien, Aufsätze und Reden zur Einleitung in die Philosophie, 1884, рус. пер. – Прелюдии, 1904, и др.), а затем более детально разработаны в трудах Риккерта (Н. Rickert, Der Gegenstand der Erkenntnis. Ein Beitrag zum Problem der philosophischen Transzendenz, 1892, рус. пер. – Введение в трансцендентальную философию, 1904; Die Grenzen der naturwissenschaftlichen Begriffsbildung..., Η. 1–2, 1896–1902, рус. пер. – Границы естественнонаучного образования понятий, 1903). Поэтому филос. учение Б. ш. чаще всего связывают с именем Риккерта, имея в виду гл. обр. его историч. теорию.

Критикуя Канта "справа", Б. ш. устранила из его учения материалистич. элементы и развила его априоризм (см. Априори). Неокантианцы Б. ш. рассматривают философию как науку о должном, как критич. науку об "общечеловеческих ценностях". Отвлекаясь от объективно существующей материальной действительности, а также от всего того, что присуще обществ. человеку, его действительному индивидуальному сознанию, они конструировали некое сверхиндивидуальное абстрактное человеч. "сознание вообще", являющееся условием всякого познания. Абстракция "сознания вообще" находится по ту сторону всех возможных объектов и субъектов, в мире нравств. долженствования и абсолютных ценностей; она есть "предельное понятие", идеал, к-рым якобы надо руководствоваться как в теоретич., так и в практич. деятельности. Однако абсолютные ценности и идеалы, направляя деятельность человека к достижению прогресса, совершенного гос. устройства, вечного мира и т.д., не гарантируют их осуществления, ибо мир должного, являясь противоположностью существующего, никогда не может найти в нем своего завершения. В идеалистич. философии Б.ш. особое место занимает ее методология. Развивая кантовскую антитезу бытия и долженствования и положение Канта о принципиальном различии между естествознанием и моральной философией, Б. ш. предложила классификацию наук не по их предмету, а по методу исследования. Естествознание и история имеют дело с единым предметом – чувственно данной действительностью и ее бесконечным множеством предметов и признаков. Согласно Б.ш., естествознание путем изучения постоянно повторяющихся связей и отношений образует понятия с безусловно общим содержанием, т.е. законы действительности ("генерализирующий" метод). История же может дать только описание однократного, неповторяющегося события, к-рое в силу его своеобразия невозможно подвести под понятие "закон" ("индивидуализирующий" метод). Историч. теория Б. ш. представляет собой попытку обоснования субъективного метода в социологии; она проповедует социологич. агностицизм, практически отрицая возможность познания объективных законов историч. действительности.

Последователями Б. ш. в Германии были: X. Зигварт, Э. Ласк, Г. Мюнстерберг, И. Кон, Б. Христиансен, Р. Кронер, Г. Мейер, М. Вебер и др.; в дореволюц. России – Б. Кистяковский, С. Гессен, Б. Яковенко; в СССР – историк Д. Петрушевский.

"Философия ценностей" Б. ш. и особенно ее методология пользуются значит. влиянием в совр. бурж. социологии и историч. науке (К. Шульц, В. Таймер, Г. Риттер – в Зап. Германии, и др.). Социологич. агностицизм Б.ш. используется бурж. и правосоциалистич. теоретиками в идеологич. борьбе против марксизма и революц. рабочего движения. В. Таймер и др. не скрывают субъективистского характера историч. теории Б. ш., они открыто говорят о том, что в исследовании нужно из всего многообразия обществ. явлений выбирать лишь то, что "нас интересует", что имеет отношение к "нашим актуальным проблемам, к нашим желаниям и ценностям". Совр. последователи Б. ш., развивая традиционную для неокантианства "критическую" интерпретацию Канта, приходят к открытому волюнтаризму, утверждающему решающую роль субъективной воли и идеалов в определении обществ. деятельности человека.

Лит.: Плеханов Г. В., О книге В. Виндельбанда, Соч., т. 17, М., 1925, с. 155–59; его же, О книге Г. Риккерта, там же, с. 188–93; Аксельрод Л. И., Критика основ буржуазного обществоведения и материалистическое понимание истории, вып. 1, Ив.-Возн., 1924; Асмус В. Ф., Маркс и буржуазный историзм, М.–Л., 1933; Ситковский Α., Неокантианство, в кн.: Из истории философии XIX века, [М.], 1933; Григорьян Б. Т., О современном неокантианстве, "Вопр. философии", 1957, No 4, См. также литературу при статьях Неокантианство и Аксиология.

    БАДЕНСКАЯ ШКОЛА, также Фрейбургская, Гейдельбергская, Юго-западнонемецкая — одно из двух, наряду с Марбургской школой, ведущих направлений неокантианства. Основные представители: В. Виндельбанд, Г. Риккерт, Э. Ласк, И. Кон, Р. Кронер. В отличие от Марбург* ской школы, ориентирующейся преимущественно на математическое естествознание, для философов Баденской школы характерен уклон к гуманитарным наукам (Geisteswissenschaften). Исходным пунктом послужило намеченное Виндельбандом (в его Страсбургской ректорской речи 1894 “История и естествознание” — Geschichte und Naturwissenschaft.— Idem. Präludien, Bd. 2. Tub., 1919) и разработанное Риккертом (Die Grenzen der naturwissenschaftlichen Begrifisbildung. Tub., 1913) различение генерализирующих (“номотетических”) наук о природе и индивидуализирующих (“идиографических”) наук о духе. “Существуют науки, цель которых не установление естественных законов, ни даже образование общих понятий, и это суть исторические науки в самом широком смысле слова. Они не хотят производить “готовые платья”, которые годятся как Павлу, так и Петру, а это значит: они хотят излагать действительность, которая никогда не бывает общей, но всегда индивидуальна в ее индивидуальности; поэтому, едва лишь речь заходит об этой действительности, как естественно-научное понятие обнаруживает свою несостоятельность, ибо его значение основывается как раз на исключении им всего индивидуального как “несущественного”” (Sickert H. Kulturwissenschaft und Naturwissenschaft. Tub., 1921, S. 60f.). Миру естественных законов противостоит мир ценностей и долженствования. Если естествоиспытателя интересуют факты как таковые, то внимание историка обращено на обнаруживающиеся в фактах ценностные отношения (в этом пункте Баденская школа оказала сильнейшее влияние на историческую социологию М. Вебера, а также на историко-религиозные исследования Э. Трёльча). Риккерт различает общее и индивидуальное как результат двух разнонаправленных способов рассмотрения одной и той же материи опыта и говорит даже о категориальной форме индивидуального, которая имеет для действительности конститутивное значение, в отличие от категории закона, обладающей лишь регулятивным значением.

    Очевидно, что шансов справиться с этой задачей, оставаясь в рамках кантианства, у Баденской школы было ничуть не больше, чем у коллег в Марбурге, решающих свои, столь же гетеродоксальные с точки зрения исторического кантианства проблемы. Равнению на Гегеля в Марбурге противостоит баденское равнение на Фихте, влияние которого, в частности, на Риккерта было настолько решающим, что неокантианство последнего с равным успехом могло бы называться и неофихтеанством. Фихте, как известно, перенес кантовский примат практического разума с морали на познание, заставив категорический императив контролировать не только поступки, но и теоретические мысли. Эта линия получает у Риккерта центральное значение, определяя его теорию познания (“Der Gegenstand der Erkenntnis”, 1915). Предмет познания ищется не в каком-то бытии вне сознания, ни даже не в имманентных сознанию созерцательных актах, а в “долженствовании”. Познание есть познание ценностного, а ценность как объект предполагает у субъекта, произносящего суждения, императив долженствования. В то же время само долженствование, обусловливающее трансцендентальность знания, оказывается трансцендентным. Старая метафизика, изгнанная Кантом из теории познания, описывает круг и возвращается в теорию познания как ее... условие.

    Понятно, что дальнейшее развитие этой линии мысли могло сулить какие угодно, но только не рационалистические перспективы. Наиболее характерной предстает в этом отношении философия Ласка, ученика Риккерта, названного уже посмертно (Ласк был убит на фронте в Галиции в 1915) “величайшей надеждой немецкой философии”. Следующие три пункта определяют не только специфику философии Ласка, но и судьбы всей школы, обреченной в этом своем enfant terrible на “переход в другой род”: 1) отказ от вневременного, статического идеализма в пользу историчности познания, 2) отказ от абстрактной всеобщности в пользу несводимой иррациональности индивидуального, 3) отказ от систематического мышления и философской тематизации жизни с требованием ее категориального познания. Реализация этих тезисов приводит Ласка к необходимости трансцендентальной онтологии и даже (с оглядкой на Плотина) некой “логической мистики”. В фундаментальном труде о логике познания (Lask E. Die Logik der Philosophie und die Kategorienlehre, 1993) Ласк развивает учение о категориях, где он требует включить в традиционные таблицы категорий, охватывающие только область чувственного, категорию сверхчувственного, напр. человеческой жизни. “Жизнь, противопоставленная всяческому познанию, есть непосредственная готовность отдаться только алогичному. Однако, взятая в более широком смысле, жизнь характеризуется непосредственной готовностью отдачи себя чему угодно, не только атеоретическому, но и теоретическому как таковому. Познание само есть непосредственная жизнь” (op. cit., S. 208 f). (Не случайно, чтодокторская работа М. Хайдеггера о Дунсе Скоте вышла с посвящением Ласку, а в позднейшей философской биографии “Мой путь в феноменологию” он называет даже имя Ласка первым в ряду с Э. Гуссерлем и Ф. Брентано).

    Формально распад Баденской школы, параллельно с распадом Марбургской школы, ознаменовал конец неокантианской эпохи. По существу он явился лишь частным случаем кризиса оснований философии, дошедшей до собственных границ и испытавшей на себе слепую силу ею же порожденного агностицизма.

    Лит.: Sommerhäuser В'. Emil Lask in der Auseinandersetzung mit Heinrich Rickert. Z., 1965; Seidel H. Wen und Wirklichkeit in der Philosophie Heinrich Rickerts. Bonn, 1968; Kuttig L. Konstitution und Gegebenheit bei H. Rickert. Essen, 1987; Nachtsheim S. Emil Lasks Grundlehre. Tub., 1992. См. также лит. к ст. Неокантианство.

    К. А. Свасьян