Akademik

        система социальных норм и отношений, охраняемых силой государства. Тесная связь с государством — осн. отличие П. от правил поведения в доклассовом обществе, а также от др. нормативных систем (напр., морали). Связь П. с государством не означает, что оно есть продукт свободной воли последнего. Такая позиция неоднократно критиковалась основоположниками марксизма (особенно в «Нем. идеологии»). П. обусловлено экономич. строем общества, его социально-политич. структурой; оно не может быть выше, чем культурное развитие общества, и испытывает влияние историч. традиций, господствующей идеологии и некоторых др. факторов. Однако в системе этих обусловливающих П. и воздействующих на него факторов государство (гос. власть) играет особую, конститутивную роль, ибо без него социальные нормы и отношения не могут получить общеобязат. характер, стать юридическими. На ранних этапах развития классового общества роль государства сводится по преимуществу к санкционированию спонтанно складывающихся обычаев («обычное П.»), признанию общеобязательными религ. норм и т. п. Затем правотворч. деятельность становится постепенно монополией государства, осуществляемая его высшими органами власти («законодат. П.»), а также судами («прецедентное П.»).

        Поскольку гос. власть в обществе принадлежит экономически господствующим классам, то создаваемое (или санкционированное) этой властью П. также носит классовый характер, оно закрепляет и охраняет обществ. отношения и модели поведения, отвечающие интересам этого класса. При этом в одних историч. условиях П. предстаёт как «... резкое, несмягченное, неискаженное выражение господства одного класса...» (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 37, с. 418), а в других — в нём находит отражение уровень классовой борьбы, итоги противоборства или компромисса социальных сил.

        Марксистская классово-материалистич. трактовка П. противостоит многочисл. бурж. учениям, выводившим П. из природы человека (естеств. П.), «нар. духа» (историч. школа), «идеи права» или др. идеальных начал (неокантианская, неогегельянская, феномено-логич. школы), психики человека (психологич. школа), «конкретной ситуации» (экзистенциализм в П.) или вообще отрицавших необходимость выявления экономич. и политич. предпосылок П. (юридич. позитивизм, нормативистская школа).

        Действие П. распространяется на все важнейшие сферы обществ. жизни. Оно закрепляет отношения собственности, выступает как регулятор меры и форм распределения труда и его продуктов между членами общества (гражд. П., трудовое П.); регламентирует организацию и деятельность гос. механизма (консти-туц. П., адм. П.), определяет меры борьбы с посягательствами на существующие обществ. отношения и процедуру решения конфликтов (уголовное П., процессуальное П.), воздействует на мн. формы межличностных отношений (семейное П.). Особой ролью и спецификой отличается междунар. П., создаваемое путём соглашений между государствами и регламентирующее отношения между ними.

        Выступая как важное и необходимое орудие гос. управления, как форма реализации гос. политики, П. одновременно является важным показателем положения личности в обществе и государстве. Права, свободы и обязанности человека и гражданина, составляющие правовой статус личности,— важная составная часть П., весьма существенная для оценки развитости и демократичности данной правовой системы. Наличие П. означает, что большой круг обществ. отношений принимает характер правовых отношений, в которых их участники являются носителями юридич. прав и обязанностей. С наличием П. в обществе неразрывно связана особая форма обществ. сознания — правосознание.

        П. обладает большим потенциалом воздействия на жизнь общества. Он особенно значителен, когда П. действует в том же направлении, в каком идёт общий ход обществ. развития. Реакц. гос. власть может с помощью законодательства и др. правовых мер пытаться затормозить ход обществ. развития, что часто влечёт за собой расхождение закона и П. — «правонарушающее законодательство», не считающееся с достигнутым данным обществом уровнем правового развития. Исторически, однако, рамки действия П., тормозящего эволюцию данного общества или же, наоборот, пытающегося перешагнуть через необходимые этапы развития, оказываются, как правило, недолговременными.

        В рабовладельч. и феод. формациях П. открыто закрепляет классовые и сословные привилегии, внеэко-номич. принуждение (рабовладение, крепостное П.), использует жесточайшие санкции для охраны экономич. и политич. всевластия рабовладельцев и феода-лов. Вместе с тем уже в античности (римское П.) были разработаны правовые формы товарообмена, впоследствии приспособленные к потребностям бурж. способа производства (рецепция римского П.), получила развитие теоретикоправовая мысль (см. Философия права).

        При бурж. строе резко возрастает роль П., правовой идеологии, юридич. профессий. Отношения капиталистич. производства и обмена потребовали создания развитых, детально разработанных правовых систем. В них нашли отражение демократич. принципы, выдвинутые буржуазией в ходе борьбы с феодализмом, но в целом бурж. П., выражая интересы господствующего класса, обеспечивало систему экономич. принуждения, широкие возможности присвоения неоплаченного труда, охрану частной собственности и капиталистич. предпринимательства. Лишь в результате длит. классовой борьбы трудящимся массам удалось добиться частичного отражения в бурж. П. своих социальноэкономич. и иных требований. С обострением противоречий капиталистич. общества, особенно в период общего кризиса капитализма, буржуазия теряет веру во всемогущество П. (см. Юридическое мировоззрение), что находит отражение в политич. и идеологич. установках, делающих всё большую ставку на сильную, не связанную П. гос. власть, авторитарные методы гос. управления (см. Авторитаризм) и даже полный отказ от законности в случаях особой неустойчивости существующих режимов.

        В социалистич, обществе складывается новый по содержанию и целям тип П. Марксизм-ленинизм отрицает анархистские и левоэкстремистские установки, объявляющие П. атрибутом бурж. общества, требующие его немедленной отмены после социалистич. революции и рассматривающие наличие П. в социалистич. обществе как признак «обуржуазивания» и конвергенции. Экономич. предпосылки необходимости П. при социализме — это значит. масштабы и сложная структура обществ. производства, требующие чёткой правовой регламентации сфер производства и обмена, действие принципа распределения по труду, который предполагает гос. нормирование меры труда и вознаграждения. В политич. аспекте П. тесно связано с развитием социалистич. демократии, требующей чётких конституционных принципов гос. управления, широкого круга прав, свобод и обязанностей граждан и обществ. организаций, необходимых для их участия в решении дел государства и общества. Существенна и роль П. в охране обществ. порядка и дисциплины; применяя к правонарушителям меры гос. воздействия (юридич. санкции), социалистич. П. в то же время широко использует методы убеждения и морального воздействия. При социализме значительно возрастает созидат. творч. потенциал П., его использование как орудия развития и совершенствования обществ. отношений в процессе коммунистич. строительства. С построением развитого социалистич. общества П., выступавшее ранее как возведённая в закон воля рабочего класса и возглавляемых им трудящихся масс, становится общенародным. Его роль возрастает, что находит выражение в развитии и совершенствовании законодательства, расширении круга прав, свобод и обязанностей граждан, упрочении законности как важнейшего принципа гос. управления и, наконец, в повышении вследствие этого престижа П. в обществ. сознании. В Конституции СССР говорится об укреплении правовой основы гос. и обществ. жизни как необходимом звене осн. направления развития политич. системы сов. общества (ст. 9).

        Поскольку П. неразрывно связано с государством, то отмирание последнего с построением коммунизма повлечёт за собой и отмирание П. Часть его норм станет ненужной, отпадёт в связи с принципиальной трансформацией порождающих их обществ. условий, а др. нормы уже не будут нуждаться в принудит. санкциях, потеряют юридич. характер и в преобразованном виде войдут в систему социальных правил коммунистич. обществ. самоуправления. Совр. антикоммунизм изображает вывод об отмирании П. при коммунизме как якобы принципиально отрицат. отношение марксизма-ленинизма к П., стремление к последоват. свёртыванию правовых начал в жизни социалистич. общества, умалению прав и свобод граждан. В действительности положение об отмирании П. есть его оценка с т. зр. история, перспективы, что отнюдь не умаляет важную роль П. и законности в ходе коммунистич. строительства.

        Маркс К. и Энгельс Ф., Манифест Коммунистич. партии, Соч., т. 4; Маркс К., Критика Готской программы, там же, т. 19; Энгельс Ф., Происхождение семьи, частной собственности и государства, там же, т. 21; Ленин В. И., Государство и революция, ПСС, т. 33; Бpежнев Л. И., Вопросы развития политич. системы сов. общества, М., 1977; Марксистсколенинская общая теория государства и П., т. 1—4, ?., 1970—73; Марксистско-ленинское учение о государстве и П. История развития и современность, М., 1977; Учение К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина о социалистич. государстве и П., М., 1978.

        В. А. Туманов.

совокупность устанавливаемых или санкционируемых гос-вом общеобязат. правил поведения (норм), соблюдение к-рых обеспечивается мерами гос. воздействия, включая принуждение. С помощью П. класс или классы, держащие в руках гос. власть, определ. образом регламентируют отношения и поведение людей и их коллективов, закрепляют в качестве обязательного, охраняемого законом тот строй общественных отношений, который отвечает интересам этих классов (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 3, с. 322). В развитом гос. обществе сфера действия П. охватывает прежде всего область произ-ва, распределения и обмена; П. закрепляет существующие отношения собственности и выступает как регулятор меры и форм распределения труда и продуктов между членами общества (гражд. П., трудовое П.). П. закрепляет, далее, формы правления, гос. устройства, регламентирует организацию и деятельность гос. механизма, определяет правовое положение граждан (конституционное П., адм. П.). Наконец, П. устанавливает меры борьбы с посягательствами на гос. строй и существующие обществ. отношения (уголовное П.). Особая роль и специфика у междунар. П., создаваемого путем соглашений между гос-вами и регулирующего отношения между ними в процессе борьбы и сотрудничества. П. неразрывно связано с гос-вом. Не может быть гос-ва без системы установленных им законов и др. юридич. норм. В свою очередь, П. "...есть ничто без аппарата, способного п р и н у ж д а т ь к соблюдению норм права" (Ленин В. И., Соч., т. 25, с. 442). Каждому историч. типу гос-ва соответствует аналогичный тип П. Неразрывная связь с гос-вом является одним из специфич. признаков, отличающих П. от правил поведения в бесклассовом, безгос. обществе, а также от всех иных социальных норм (моральных, этических и т.д.) классового общества.

П. не является произвольным порождением гос-ва, оно обусловлено экономич. строем общества, характером существующих производств. и классовых отношений.

Вместе с тем П. обладает относит. самостоятельностью. Оно не является простым слепком с экономики, к-рая обусловливает его лишь в конечном счете. П. неизбежно испытывает также влияние политич. и историч. факторов, господствующей идеологии, религии и т.д. В развитом обществе гос-во вынуждено считаться с уже сложившейся системой П. В силу всех этих факторов П. отражает экономич. условия не только непосредственно, но и в опосредствованном, а нередко даже в искажающем действит. социальное содержание виде.

Наличие в обществе П. означает, что большой круг обществ. отношений принял характер правоотношений, т.е. таких отношений, участники к-рых выступают как носители юридич. прав и обязанностей. Совокупность этих правоотношений образует общественный правопорядок.

В революц. эпохи политика и правосознание пришедших к власти классов нередко придают обществ. отношениям правовой характер еще до того, как в законодат. порядке сформулированы соответствующие нормы П.

П. оказывает существ. воздействие на ход обществ. развития. П. может действовать в том же направлении, в каком идет обществ. развитие, но может и препятствовать ему. Исторически, однако, рамки действия П., тормозящего социальное развитие, или же, наоборот, стремящегося перешагнуть через необходимые этапы развития, оказываются весьма ограниченными, ибо П. не может упразднить действие объективных закономерностей. Роль П. в жизни общества выражается и в его идеологич. воздействии на сознание и психологию людей.

В бурж. науке широко распространен тезис "нет общества без права". П. всегда было и, следовательно, всегда будет (Ibi societas ubi jus). В действительности П. – это порождение и атрибут лишь классового общества. С расколом общества на классы складываются нормы, закрепляющие различные виды имуществ. и др. виды неравенства, обеспечиваемые применением принуждения. Первый историч. тип П. – рабовладельч. П. Его доминирующие черты – превращение рабов в собственность рабовладельца (раб – объект, а не субъект П.), охрана с помощью самых жестоких санкций частной собственности, политич. всевластия рабовладельцев в гос-ве, власти отца в семье. Феод. П. также открыто закрепляло неравноправие людей в форме сословных привилегий и повинностей и не ставило по существу никаких рамок неогранич. власти феодала (позднее абс. монарха). Капиталистич. отношения потребовали создания развитых, детально разработанных правовых систем. Бурж. П. был провозглашен ряд демократич. положений, прежде всего принцип равенства граждан перед законом. Однако в условиях капиталистич. общества за этим принципом скрывается фактич. экономич. и социальное неравенство людей. Бурж. П. закрепляет и охраняет экономич. и политич. господство капитала. Развитие классовой борьбы пролетариата находит в бурж. П. двоякое отражение. С одной стороны, пролетариату и др. трудящимся удалось добиться осуществления ряда своих правовых требований (напр., социального законодательства, всеобщности избират. права и др.), хотя они нередко сводятся на нет практикой органов бурж. гос-ва и в целом не меняют природы бурж. П. С другой, в бурж. П. значит. место занимает реакц. законодательство, носящее зачастую открыто антиконституционный характер (напр., закон Маккарена, преследующий коммунистич. партию США, антипрофсоюзные законы и др.). С обострением классовой борьбы империалистич. буржуазия в целях сохранения своего господства все чаще вообще выходит за рамки П. и законности ("свобода административного и судейского усмотрения", вытеснение закона актами исполнит. власти и т.п.). Эта тенденция все большей опоры на непосредств. деятельность гос. аппарата связана также с развитием гос.-монополистич. капитализма. Бурж. учения о сущности П. носят по преимуществу идеалистич. характер и основаны на гипетрофированном изображении того или иного элемента правовой надстройки (норм П., судебной деятельности, правовых чувств и т.д.). С приходом буржуазии к власти теряет значение доктрина естественного права, а также историч. школа П. (см. Савиньи); утверждается юридич. позитивизм, к-рый объявил бурж. П. высшим началом, не нуждающимся в экономич., политич. или ином обосновании. Формально-догматич. метод, провозглашенный юридич. позитивизмом, стал доминирующим методом бурж. юридич. науки (см. Кельзен). Позднее возникают учения, выводящие П. из идеального начала (напр., неокантианство в П., феноменологич. школа и др. – см. Философия права) или же объявляющие его порождением человеч. психики. Идеи экономич. либерализма 19 в., подчеркивая роль П., отводили гос-ву роль "ночного сторожа". В 20 в. получают широкое распространение различного рода "социологич." и "реалистич." учения, ставящие во главу угла непосредств. деятельность гос. машины (П. как деятельность, "живое П.", свобода усмотрения и т.п. – см. Социология права). В совр. бурж. правовой идеологии заметно влияние клерикализма и особенно неотомизма. Нек-рые изменения в бурж. П., связанные с развитием гос.-монополистич. капитализма, послужили основанием для различного рода концепций о "трансформации" и "социализации" этого П., выдержанных в духе идеологии "государства всеобщего благоденствия".

С победой пролет. революции возникает новый социалистич. тип П. Его осн. положения: 1) запрещение частной капиталистич. собственности на средства произ-ва, эксплуатации человека человеком и др. форм нетрудового обогащения; 2) последоват. охрана обществ. социалистич. собственности как основы социалистич. системы х-ва; 3) закрепление полновластия трудящихся и демократич. принципов гос. управления; 4) полное равноправие граждан вне зависимости от расы, национальности, вероисповедания, пола; развитие социально-экономич., политич. и иных прав и свобод граждан; 5) обязательность принципа законности для деятельности всех гос. и обществ. орг-ций, должностных лиц и граждан; 6) решит. борьба со всеми посягательствами на социалистич. строй со стороны классовых противников, преступных элементов, тунеядцев. П. той или иной социалистич. страны или группы стран может обладать определ. особенностями, обусловленными ходом развития социалистич. революции, уровнем социалистич. преобразований и т.д. Такими особенностями обладают, напр., системы П. народно-демократических государств.

Экономич. предпосылки необходимости П. при социализме – это прежде всего распределение по труду, к-рое требует гос. нормирования меры труда и вознаграждения, т.е. использования правового масштаба. Без П. невозможна товарно-денежная форма в произ-ве, распределении, обмене, а также реализация принципа материальной заинтересованности. Хозяйственно-организаторская функция социалистич. гос-ва предполагает наличие народнохоз. плана, утвержденного как обязат. закон, а его выполнение требует правовой регламентации деятельности социалистич. орг-ций. Идеологич. предпосылки необходимости П. при социализме связаны с наличием пережитков капитализма в сознании людей, живучестью преступности и др. форм правонарушений. В период перехода от капитализма к социализму по своей классовой сущности П. выступало как возведенная в закон воля рабочего класса и возглавляемых им трудящихся масс. С победой социализма и перерастанием гос-ва диктатуры пролетариата в общенар. гос-во в П. находят свое отражение социально-политич. и идейное единство общества и оно выступает как общенар. П. В конкретно-историч. условиях СССР на этот процесс отрицат. воздействие оказали ошибки, связанные с культом личности – неоправданное умаление роли П. в жизни социалистич. общества, отказ от ряда демократич. принципов социалистич. П., грубое нарушение законов, волюнтаризм в законодательстве. В трактовке А. Я. Вышинского социалистич. П. было сведено лишь к мерам принуждения. На социалистич. П. были автоматически перенесены чуждые его природе черты, принижена воспитат. и организаторская роль П. Подобная трактовка социалистич. П. была тесно связана с ошибочным и вредным тезисом Сталина об обострении классовой борьбы после победы социализма. Правильное положение о П. как орудии политики было вульгаризаторски истолковано как возможность проведения политич. мероприятий с нарушением принципа законности.

На основе решений XX и XXII съездов КПСС был проведен ряд важных мероприятий по укреплению социалистич. законности и развитию П., в т.ч. новая кодификация осн. отраслей законодательства. Характерные черты П. в период строительства коммунизма – его дальнейшая демократизация, возрастание роли общественности в правотворч. деятельности (всенар. обсуждения важнейших законопроектов), в процессе применения П. (напр., деятельность товарищеских судов), а также в контроле за соблюдением социалистич. законности. Место гос. принуждения как средства охраны правопорядка в широком масштабе занимают меры убеждения, а также морального воздействия.

С победой коммунизма вместе с гос-вом отомрет и П. Коммунизм невозможен без обязательных для всех его членов правил общежития, но для людей коммунистич. общества соблюдение социальных норм станет естеств. привычкой, а возможные эксцессы будут легко подавляться быстрой и единодушной реакцией окружающих. Процесс отмирания П. представляет собой, с одной стороны, отпадение части его норм, становящихся ненужными по мере утверждения коммунистич. отношений, а с другой – перерастание ряда норм в преобразованном виде в составную часть правил поведения.

Фальсифицируя учение об отмирании П., совр. антикоммунизм пытается изобразить его как якобы отрицат. отношение марксизма-ленинизма к П. вообще, как принципиальную "несовместимость" социализма и П. В действительности положение об отмирании П. есть его оценка с т. зр. историч. перспективы, к-рая отнюдь не умаляет роль П. и законности в ходе коммунистич. строительства.

Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Манифест Коммунистич. партии, Соч., 2 изд., т. 4, с. 443; Маркс К., Процесс против рейнского окружного комитета демократов, там же, т. 6, с. 259; его же, Критика Готской программы, там же, т. 19, с. 18–20; Энгельс Ф., К жилищному вопросу, там же, т. 18, с. 272–74; его же, Происхождение семьи, частной собственности и государства, там же, т. 21; Энгельс Ф., Каутский К., Юридический социализм, там же; Ленин В. И., Гос-во и революция, Соч., 4 изд., т. 25; его же, О "двойном" подчинении и законности, там же, т. 33; Кечекьян С. Ф., Правоотношения в социалистич. обществе, М., 1958; Аржанов Μ. Α., Гос-во и П. в их соотношении, М., 1960; Керимов Д. Α., Свобода, П. и законность в социалистич. обществе, М., 1960; Чхиквадзе В. М., Вопросы социалистич. П. и законности в трудах В. И. Ленина, М., 1960; Теория гос-ва и П., под ред. П. С. Ромашкина, М. С. Строговича, В. А. Туманова, М., 1962; Пионтковский Α. Α., К вопросу об изучении общенар. П., "Сов. гос-во и право", 1962, No 11; Основы теории гос-ва и П. [под ред. Н. Г. Александрова], М., 1963; Сабо И., Социалистич. П., пер. с венг., М., 1964.

    ПРАВО — специфическая форма общественных отношений, особый вид социальной регуляции. В истории и теории права есть два подхода в трактовке сущности и понятия права: юридический (от лат. ius — право) и легистский (от лат. lex — закон).

    Согласно легистскому подходу, под правом имеется в виду продукт государства (его власти, воли, усмотрения, произвола): право — приказ (принудительное установление, правило, норма, акт) официальной (государственной) власти, и только такой властный приказ есть право. Здесь право сводится к принудительно-властным установлениям, к формальным источникам т. н. позитивного права (законам, указам, постановлениям, обычному праву, судебному прецеденту и т. д.), т. е. к закону (в собирательном смысле) — к тому, что официально наделено в данное время и в данном месте законной (властно-принудительной) силой. Право в соответствии с легистским подходом не имеет собственной объективной (независимой от власти) природы, сущности и специфики, своего собственного принципа. Право производно от государства, его принципом (сущностным признаком и отличительной особенностью) является властная сила, обеспеченность властным принуждением. Такое легистское отождествление права с законом (с позитивным правом) присуще всем направлениям и вариантам т. н. юридического позитивизма (и неопозитивизма), который по существу является не юридическим, а именно легистским позитивизмом.

    В средневековой юриспруденции сторонниками легистского (позитивистского) правопонимания были Ирнерий, Аккурсиус, Куяций и др. В Новое время позитивистский подход к праву обосновывал Т. Гоббс. Видными представителями “юриди

    ческого позитивизма” в 19— нач. 20 в. были И. Бентам, Д. Остин, Ш. Амос в Англии; Б. Виндшайд, К. Гербер, К. Бергбом, П. Лабанд, Р. Иеринг и др. в Германии; Кабанту и др. во Франции; Е. В. Васьковский. А. X. Гольмстен, Л. Д. Гримм, С. В. Пахман, Г. Ф. Шершеневич и др. в России. В 20 в. легистский подход был развит в таких направлениях “юридического неопозитивизма”, как “реформированная общим языковедением юриспруденция” В. Д. Каткова, “чистое учение о праве” Г. Кельзена, “концепция права” Г. Харта, “познавательно-критическая теория права” О. Вайнбергера и др. С легистских позиций обосновывали подмену права антиправовым законодательством идеологи тоталитарных режимов в 20 в. Легистское правопонимание (во всех его вариантах — от старого легизма и этатистского толкования права до современных аналитических и нормативистских концепций неопозитивизма), отождествляя право и закон (позитивное право), отрывает закон как правовое явление от его правовой сущности, отрицает объективные правовые свойства, качества, характеристики закона, трактует его как продукт воли (и произвола) законоустанавливающей власти. Причем принудительность как отличительный признак права трактуется не как следствие каких-либо объективных свойств и требований права, а как исходный правообразующий и правоопределяющий фактор, как силовой (и насильственный) первоисточник права. Сила власти здесь рождает насильственное, приказное право. Истина о праве, согласно легизму, дана в законе, выражающем волю, позицию, мнение законодателя (суверена, государства). Поэтому искомое истинное знание о праве носит здесь характер мнения, хотя и официально-властного мнения. По логике такого правопонимания одна только власть, создающая право, действительно знает, что такое право и чем оно отличается от неправа. Наука же в лучшем случае может адекватно постигнуть и выразить это воплощенное в законе (действующем праве) властно-приказное мнение. Теоретико-познавательный интерес легизма полностью сосредоточен на действующем (позитивном) праве. Все, что выходит за рамки эмпирически данного позитивного права, все рассуждения о сущности, идее, ценности права и т. д. позитивисты отвергают как нечто метафизическое, схоластическое и иллюзорное, не имеющее правового смысла и значения. Позитивистская гносеология тем самым по существу отвергает теорию права и юриспруденцию (правоведение) и признает лишь учение о законе, законоведение, предметом которого является позитивное право, а целью и ориентиром — догма права, т. е. совокупность непреложных основных положений (устоявшихся авторитетных мнений, позиций, подходов) о действующем (позитивном) праве, о способах, правилах и приемах его изучения, толкования, классификации, систематизации, комментирования и т. д.

    Изучение, комментирование, классификация и иерархизация источников позитивного права, выявление их нормативного содержания, систематизация этих норм, разработка вопросов юридической техники, приемов и методов юридического анализа и т. д., т. е. все то, что традиционно именуется юридической догматикой (догмой права) и относится к особой сфере профессиональной компетентности, мастерства и “ремесла” юриста, представляют собой важную составную часть познания права и знания о действующем праве. Но позитивистское ограничение учения о праве разработкой догмы права по существу означает подмену собственно научного исследования этого феномена его формально-техническим описательством. Позитивистская гносеология закона (действующего права) при этом ориентирована не на познание сущности закона, не на получение какого-то нового (отсутствующего в самом фактически данном законе) знания о действующем праве, а на адекватное (в юридико-догматическом смысле) описание его как собственно уже познанного и знаемого объекта. Все знание о праве, согласно такому правопониманию, дано в самом позитивном праве, в его тексте, и основная проблема позитивистского учения о праве состоит в правильном толковании текста закона и надлежащем изложении имеющегося в этом тексте официально-правового знания, мнения и позиции законодателя. С этим связан и повышенный интерес позитивистов (особенно представителей аналитической юриспруденции) к лингвистическим и текстологическим трактовкам закона при явном игнорировании его правового смысла и содержания. При таком подходе юридическая гносеология подменяется легистской лингвистикой, согласно которой разного рода непозитивистские понятия, идеи и концепции (типа “сущность права”, “идея права”, “естественное право”, “неотчуждаемые права человека” и т. д.) — это лишь ложные слова, языковые иллюзии и софизмы, результат неверного словоупотребления.

    Для юридического типа правопонимания, напротив, характерна та или иная версия (вариант) различения права и закона (позитивного права). При этом под правом (в той или иной форме) имеется в виду нечто объективное, не зависящее от воли, усмотрения или произвола законоустанавливающей (государственной) власти, т. е. определенное, отличное от других, социальное явление (особый социальный регулятор и т. д.) со своей объективной природой, своей сущностью и отличительными особенностями, словом со своим особым принципом. В рамках самого юридического (антилегистского) типа правопонимания можно выделить два разных подхода: 1) естественно-правовой подход, исходящий из признания естественного права, которое противопоставляется позитивному праву (термин “позитивное право” возник в средневековой юриспруденции); 2)либертарно-юридический (либеральноюридический) подход, который исходит из различения права и закона (позитивного права) и под правом (в его различении и соотношении с законом) имеет в виду не естественное право, а бытие и нормативное выражение (конкретизацию) принципа формального равенства (как сущности и отличительного принципа права).

    Идеи естественного права развивали в древности софисты, Аристотель, Цицерон, римские юристы, в Средние века -Фома Аквинский, юристы Раванис, Луллий, Бартолус идр., в Новое время— Г. Граций, Дж.Локк, Ш. Л. Монтескье, Т.Джефферсон идр. В России естественно-правовых позиций придерживались А И. Радищев, Б. Н. Чичерин, П. И. Новгородцев, Б. А. Кистяковский и др. К числу представителей “возрожденного естественного права” в 20 в. относятся Г. даль Веккио, Ж. Маритен, И. Месснер, Г. Роммен, Э. Вольф, Г. Коинг, А. Фердросс, Н. Боббио и др.

    В либертарно-юридической теории принцип формального равенства трактуется и раскрывается как единство трех основных компонентов правовой формы (права как формы отношений) — aбcтpaкrнo-вceoбщero^”?”й(cm?β социального (равной для всех нормы и меры), свободы и справедливости. Как составные моменты принципа формального равенства (а поэтому и компоненты правовой формы отношений) все элементы данного триединства (равная мера, свобода и справедливость) в рамках либертарно-юридического правопонимания носят чисто и последовательно формальный характер, по

    скольку право как форму отношений не следует смешивать с фактическим содержанием этих отношений. Названные элементы не только дополняют, но и предполагают, подразумевают друг друга, ибо являются лишь различными проявлениями (разными аспектами и формами проявления) единого правового начала — принципа формального равенства (а вместе с тем и правовой формы отношений). Такой формальноюридический подход к праву, последовательно отделяющий правовую форму (право как форму) от опосредуемого этой формой фактического (эмпирического) содержания, является либертарным (либертарно-юридическим), поскольку право (а вместе с ним и государство) здесь понимается и трактуется как всеобщая и необходимая форма свободы.

    Согласно либертарно-юридическому (формально-юридическому) правопониманию, право — это форма отношений равенства, свободы и справедливости, определяемая принципом формального равенства участников данной формы отношений. Везде, где есть (действует) принцип формального равенства (и конкретизирующие его нормы), там есть (действует) право, правовая форма отношений. Формальное равенство как принцип права и есть правовое начало, отличительное свойство и специфический признак права. В праве нет ничего, кроме принципа формального равенства (и конкретизации этого принципа). Все выходящее за рамки этого принципа и противоречащее ему является неправовым или антиправовым.

    Для сторонников естественно-правовых идей естественное право (в его религиозной или светской трактовке с позиций теологии, этики, юриспруденции или философии права) — это единственное, исходно подлинное право, коренящееся в объективной природе: в природе Бога или человека, в физической, социальной или духовной природе, в “природе вещей” и т. д. Оно воплощает собой начала разумности, нравственности и справедливости. В отличие от него позитивное право рассматривается ими как отклонение (а зачастую как отрицание) от естественного права, как искусственное, ошибочное или произвольное установление людей (официальных властей). Согласно такому подходу, собственно правом (правом по его смыслу, сущности и понятию) является именно и только естественное право. С точки зрения либертарной (формально-юридической) теории правопонимания (различения права и закона, юридического и легистского типов правопонимания и т. д.) естественно-правовому подходу присущи как достоинства (наличие некоторых моментов юридического правопонимания, правда, без должного теоретического осознания и выражения), так и недостатки (смешение права с неправовыми явлениями — моралью, нравственностью, религией и т. д., отсутствие четкого критерия отличия права от всего неправового, трактовка равенства, свободы и справедливости не как специфических формально-правовых понятий, свойств и характеристик, а как фактически-содержательных моральных феноменов или смешанных морально-правовых, нравственно-правовых, религиозно-правовых и т. д. явлений).

    В естественно-правовых концепциях основные теоретико-познавательные усилия направлены на утверждение той или иной версии естественного права в его разрыве и противостоянии (в качестве “подлинного” права) действующему позитивному праву. При таком подходе вне поля зрения остаются сама идея правового закона и в целом аспекты взаимосвязи естественного и позитивного права, проблемы приведения действующего права в соответствие с положениями и требованиями естественного права и т. д. Представителей юснатурализма (естественно-правового подхода) интересует не столько действующее право и его совершенствование в соответствии с требованиями естественного права, сколько само естественное право и его утверждение в качестве исходно данного природой (божественной, космической, физической, человеческой и т. д.) “истинного права”, которое, по такой логике, также и действует естественно. Отсюда и присущее юснатурализму представление о двух одновременно и параллельно действующих и конкурирующих между собой системах права — подлинного, истинного, естественного права и неподлинного, неистинного, искусственного (позитивного) права.

    В аксиологическом, онтологическом и гносеологическом планах естественное право (и традиционное, и “возрожденное”) трактуется его сторонниками как воплощение объективных Свойств и ценностей “настоящего” права, как должный образец, цель и критерий для оценки позитивного права и соответствующей правоустанавливающей власти (законодателя, государства в целом), для определения их естественно-правовой ценности. При этом естественное право понимается как уже по своей природе нравственное (религиозное, моральное и т. д.) явление и исходно наделяется соответствующей абсолютной ценностью. В понятие естественного права, т. о., наряду с теми или иными объективными свойствами права (принципом равенства людей, их свободы и т. д., которые, правда, трактуются не формально-юридически, а фактически-содержательно) включаются и различные моральные (религиозные, нравственные) характеристики. В результате такого смешения права и морали (религии и т. д.) естественное право предстает как симбиоз различных социальных норм, как некий ценностно-содержательный, нравственно-правовой (или морально-правовой, религиозно-правовой) комплекс, с позиций которого выносится то или иное (как правило, негативное) ценностное суждение о позитивном праве и позитивном законодателе (государственной власти).

    При естественно-правовом подходе позитивное право и государство рассматриваются и оцениваются не столько с точки зрения собственно правового критерия (тех объективных правовых свойств, которые присутствуют в соответствующей концепции естественного права), сколько по существу с этических позиций, с точки зрения представлений автора данной концепции о нравственной (моральной, религиозной и т. д.) природе и нравственном содержании настоящего права. Совокупность подобных нравственно-правовых свойств и содержательных характеристик естественного права в обобщенном виде трактуется при этом как выражение всеобщей и абсолютной справедливости естественного права, которой должны соответствовать позитивное право и деятельность государства в целом. Понятие естественно-правовой справедливости наполняется при этом определенным (особым для каждой концепции) фактически-материальным и, следовательно, ограниченным и частным нравственным (или смешанным нравственно-правовым) содержанием. Здесь, т. о., речь вдет о материальнсг-содержательной, фактически-содержательной (т. е. на уровне эмпирических явлений и фактического содержания), а не о формально-содержательной, формально-логической (на уровне теоретических абстракций принципов, норм и форм долженствования) трактовке понятия и смысла справедливости и права в целом.

    Уже в силу такого совмещения (и смешения) в естественноправовой (и в любой нравственно и вообще фактически-содержательно трактуемой) справедливости формальных и содержательных (материальных, фактических) компонентов она — по определению — не является принципом в специальном смысле этого понятия как теоретической категории и формального предмета. Поэтому различные естественно-правовые концепции справедливости — вопреки их претензиям на нравственную (или Смешанную нравственно-правовую) всеобщность и абсолютную ценность — на самом деле имеют относительную ценность и выражают релятивистские представления о нравственности вообще и нравственных ценностях права в частности. Тем самым в рамках естественноправового подхода сочетается и усугубляется смешение формального и фактического, должного и сущего, нормы и фактического содержания, идеального и материального, принципа и эмпирического явления. Причем трактовка понятия “право” и правовой ценности закона (позитивного права) и государства подменяется их нравственной (моральной, религиозной) оценкой с позиций того или иного (неизбежно релятивного, частного, особенного) нравственного или смешанного нравственно-правового представления о смысле естественного права. Эти недостатки, однако, не умаляют такие несомненные заслуги и достижения естественно-правового подхода в области правовой теории и практики, как постановка и разработка проблем юридической онтологии, гносеологии и аксиологии, идей свободы и равенства людей, естественно-правовой справедливости, прирожденных и неотчуждаемых прав человека, господства права, правового ограничения власти, правового государства и т. д.

    Длялибертарного (формально-юридического) подхода существенное значение имеет различение формального и фактического. Дело в том, что по логике вещей только формальное может быть всеобщим, обладать свойством всеобщности, тогда как никакое фактическое содержание не может быть всеобщностью и всякое фактическое — это, по определению, нечто частное. Поэтому, будучи только формальным предметом (специфической формой, особой формальностью), право может обладать качеством всеобщности, быть абстрактно-всеобщей формой отношений и т. д. Естественно-правовой юридичности (из-за смешения формального и фактического при трактовке естественного права) как раз недостает надлежащей формальности (и всеобщности), а легистской формальности (и всеобщности) — необходимой юридичности (собственно правового начала, правовых свойств).

    В рамках либертарного (формально-юридического) подхода — благодаря последовательному различению формального и фактического (фактически-содержательного) — при трактовке права (и правовой формы) преодолевается такой существенный недостаток естественно-правового подхода (который, кстати говоря, верно отмечают и легисты), как смешение права и неправовых явлений, правовой формы и фактического содержания, формально-правового и фактически-содержательного. Здесь вместе с тем — в отличие отлегизма — право (правовая форма) трактуется не как пустая форма, годная для любого произвольного содержания (нормативного и фактического), а как специфическая форма, обладающая особыми формализованными (формально-содержательными) характеристиками и свойствами, отличающими право от неправа, правовую форму от неправовых форм. Иначе говоря, либертарный, формально-юридический подход — это содержательное понимание, определение и толкование права, но оно формально-содержательно (содержательно в плоскости формальных свойств и характеристик, формализованных смыслов и значений), а не фактически-содержательно, т. е. не смешивает правовую форму и фактическое (неправовое) содержание.

    Право, согласно либертарной трактовке, обладает такими формально-содержательными (но не фактически-содержательными) свойствами и характеристиками, как формальновсеобщая равная мера, свобода, справедливость. Только благодаря обладанию этими формально-содержательными характеристиками, выражающими смысл принципа формального равенства, форма приобретает свое правовое свойство, свое специфическое качество именно правовой формы, отличной от всякой другой формы, от форм моральных, религиозных или принудительно-приказных (силовых, произвольных) отношений и т. д.

    Такая формально-юридически специализированная и квалифицированная форма выражает специфику и существо правового типа отношений и правового способа регуляции. Правовая форма (и право в целом), т. о., это не просто форма приказа и долженствования, не пустая и всеядная форма, допускающая любое (в т. ч. и произвольное) фактическое содержание, как это имеет место у легистов (особенно последовательно — в неопозитивистском “чистом учении о праве”), а юридически определенная форма, включающая в себя и выражающая свойства и требования права и тем самым отвергающая все антиправовое. Под “формальным” при этом имеется в виду формальность (формальные характеристики) права в его разграничении с законом (позитивным правом), а не позитивистски трактуемая формальность произвольного закона (позитивного права), когда полностью отрицаются объективные (не зависящие от официальной власти) свойства и отличительные особенности правовой формы. Под “юридическим” же имеются в виду не естественное или позитивное право, не “юридическое” в естественно-правовом или легистском толковании, а либертарно понимаемое право в его различении или совпадении с законом (позитивным правом), т. е. “юридическое” — в смысле приведенной трактовки принципа формального равенства.

    В рамках либертарного (формально-юридического) подхода удержаны, учтены в преобразованном виде и развиты дальше моменты как естественно-правового юридизма, так и легистского формализма. Представители легастского правопонимания, односторонне (хотя зачастую и верно) критикуя недостатки естественно-правового подхода, отвергают в принципе неприемлемые для них положения и достижения естественно-правовой мысли. Сторонники естественно-правового подхода в свою очередь в силу противопоставления естественного и позитивного права концентрируют внимание прежде всего на• своей трактовке непозитивного и антипозитивного (естественного) права и на критике позитивистского правопонимания, во многом игнорируя его контрдоводы (в т. ч. ирезонные) и достижения.

    Либертарно-юридическая теория различения (соотношения, расхождения, совпадения) права и закона и соответствующего правопонимания свободна от антагонизма между легизмом и юснатурализмом и включает в себя (в качестве трансформированных моментов формально-юридического правопонимания) достижения обоих подходов. Эта теория, отвергая как легистское сведение права к закону, так и разделение права на естественное и позитивное, вместе с тем признает и учитывает познавательно значимые положения и позитивистских, и естественно-правовых учений о праве и законе. По-своему преодолевая недостатки этих учений и удерживая их достижения, либертарная теория трактует различение права и закона как необходимое основание для адекватного понимания смысла их соотношения и в конечном счете их надле

    жащего синтеза в искомой форме правового закона (т. е. позитивного права, соответствующего объективному смыслу и принципу права). Такая формально-юридическая концепция правового закона, сформулированная с позиций либертаризма, недостижима с позиций легизма или юснатурализма, которые по своим исходным основаниям закрыты для подобного синтеза и соответствующего синтетического (юридически содержательного и вместе с тем строго формального) правопонимания.

    В рамках юридико-либертарной концепции правопонимания внутреннее единство юридической онтологии, аксиологии и гносеологии обусловлено тем, что в их основе лежит один и тот же принцип формального равенства, понимаемый как исходное начало юридической онтологии (что есть право?), аксиологии (в чем ценность права?) и гносеологии (как познается право?). При этом существенно то обстоятельство, что абстрактно-всеобщая равная мера, свобода и справедливость только в их формальном (формально-правовом) выражении и значении, т. е. только в качестве особых форм выражения и проявления общего смысла принципа формального равенства (и не противореча ему), могут войти в единое, внутренне согласованное и непротиворечивое понятие права и быть составными компонентами, свойствами и характеристиками всеобщей правовой формы общественных отношений. Основанные на либертарном правопонимании различные определения понятия права представляют собой разные направления конкретизации смысла принципа правового равенства и выражают единую (и единственную) сущность права. Причем каждое из этих определений предполагает и др. определения в общесмысловом контексте принципа правового равенства. Отсюда и внутренняя смысловая равноценность таких внешне различных определений, как: право — это формальное равенство; право — это всеобщая и необходимая форма свободы в общественных отношениях людей; право — это всеобщая справедливость. Ведь всеобщая формально-равная мера так же предполагает свободу и справедливость, как последние — первую и друг друга. Эти определения права через его объективные сущностные свойства выражают в целом природу, смысл и специфику права, фиксируют понимание права как самостоятельной сущности, отличной от других сущностей. Как эти объективные свойства права, так и характеризуемая ими сущность права относятся к определениям права в его различении с законом, т. е. не зависят от воли законодателя.

    К этим исходным сущностным определениям права (или к определениям сущности права) в процессе т. н. позитивации права, его выражения в виде закона, добавляется новое определение — властная общеобязательность того, что официально признается и устанавливается как закон (позитивное право) в определенное время и в определенном социальнополитическом пространстве. Но закон (то, чтоустанавливается как позитивное право) может как соответствовать, так и противоречить праву, быть (в целом или частично) формой официально-властного признания, нормативной конкретизации и защиты как права, так и иных (неправовых) требований, дозволений и запретов. Только как форма выражения права закон (позитивное право) представляет собой правовое явление. Благодаря такому закону принцип правового равенства (и вместе с тем всеобщность справедливости и равной меры свободы) получает государственно-властное, общеобязательное признание и защиту, приобретает законную силу. Лишь будучи формой выражения объективно обусловленных свойств права, закон становится правовым законом. Правовой закон — это и есть право, получившее официальную форму признания, конкретизации и защиты, словом, законную силу, т. е. искомое позитивное право, обладающее объективными свойствами права. Правовой закон — это адекватное выражение права в его официальной признанности, общеобязательности, определенности и конкретности, необходимых для действующего позитивного права.

    Реальный процесс “позитивации” права, его превращения в закон, наряду с необходимостью учета отмеченных объективных свойств и требований права, зависит от многих др. объективных и субъективных факторов (социальных, экономических, политических, духовных, культурных, собственно законотворческих и т. д.). И несоответствие закона праву может быть следствием правоотрицающего характера строя, антиправовой позиции законодателя или разного рода его ошибок и промахов, низкой правовой и законотворческой культуры и т. д. В борьбе против правонарушающего закона в процессе исторического развития свободы, права и государственности сформировались и утвердились специальные институты, процедуры и правила как самой законотворческой деятельности (и в целом процесса “юзитивации” права), так и авторитетного, эффективного контроля за соответствием закона праву (система сдержек и противовесов в отношениях между различными властями, общесудебный, конституционно-судебный, прокурорский контроль за правовым качеством закона и т. д.).

    В общеобязательности закона (позитивного права) есть два различных, но взаимосвязанных момента — официально-властный и правовой. Первый момент состоит в том, что закон как установление официальной власти наделяется ее поддержкой и защитой, обеспечивается соответствующей государственной санкцией на случай нарушения закона и т. д. С этой точки зрения кажется, будто общеобязательность закона — лишь следствие произвольного усмотрения власти, обязательности его велений, приказов, установлений. Здесь же лежат корни легизма. Второй момент состоит в том, что закон наделяется общеобязательностью (принудительной силой) только потому, что он выступает именно как право, а не просто как какое-то иное общеобязательное, но неправовое установление и явление. Ведь власти (и легисты) говорят не только об общеобязательности закона, но одновременно утверждают, что это и есть право. В этой претензии закона быть правом проявляется то принципиальное обстоятельство, что у закона (позитивного права) нет своей собственной сущности, отличной от сущности права.

    Согласно либертарно-юридическому подходу, общеобязательность закона обусловлена его правовой природой и является следствием общезначимости объективных свойств права, показателем социальной потребности и необходимости властного соблюдения, конкретизации и защиты принципа и требований права в соответствующих официальных актах и установлениях. И именно потому, что, по логике вещей, не право — следствие официально-властной общеобязательности, а, наоборот, эта обязательность— следствие права (государственно-властная форма выражения общезначимого социального смысла права), такая общеобязательность выступает как еще одно необходимое определение права (а именно права в его совпадении с законом, права в виде закона) — в дополнение к исходным определениям об объективных свойствах права. Смысл этого определения состоит не только в том, что правовой закон обязателен, но и в том, что общеобязателен только поавовой закон.

    Основное различие между приведенными исходными определениями права, фиксирующими его объективные свойства, и этим дополнительным определением состоит в том, что объективные свойства права не зависят от воли законодателя, тогда как общеобязательность правового закона, подразумеваемая и диктуемая объективной природой права, зависит и от воли законодателя (от официально-властного опосредования между требованиями права и формой их конкретного законодательного выражения, от властных оценок и решений), и от ряда объективных условий (степени развитости социума, наличия условий, объективно необходимых для появления и действия правовых законов и т. д.). Применительно к праву в его совпадении с законом (т. е. к правовому закону, к позитивному праву, соответствующему принципу и объективным требованиям права) все названные определения права (право в его различении с законом и право в его совпадении с законом) имеют субстанциальное значение, раскрывают различные моменты сущности правового закона и, следовательно, входят в его общее (и единое) понятие. Сочетание различных определений права в его совпадении с законом (т. е. правового закона, позитивного права, соответствующего объективным требованиям права) в одном понятии означает объединение этих определений (их совмещение, уплотнение, синтез, конкретизацию) по одному и тому же основанию, поскольку речь идет о различных проявлениях и определениях единой правовой сущности. Причем эти различные определения права (в силу их понятийного и сущностного единства) дополняют и подразумевают друг друга. Именно это дает логическое основание в дефиниции (по необходимости — краткой) общего понятия такого позитивного права (т. е. правового закона) ограничиваться лишь некоторыми основными определениями (характеристиками), резюмирующими и одновременно подразумевающими все остальные определения сущности права.

    Даже самая краткая дефиниция общего понятия правового закона, т. е, позитивного права, соответствующего объективным требованиям права, должна включать в себя, как минимум, два определения, первое из которых содержало бы одну из характеристик права в его различении с законом, а второе — характеристику права в его совпадении с законом. С учетом этого можно сформулировать ряд соответствующих дефиниций. Так, позитивное право, соответствующее объективным требованиям права (закон в его совпадении с правом), можно определить (т. е. дать краткую дефиницию его общего понятия) как общеобязательное формальное равенство; как равную меру (или масштаб, форму, норму, принцип) свободы, обладающую законной силой; как справедливость, имеющую силу закона. В более развернутом виде (с учетом всех субстанциальных характеристик права) общее понятие такого позитивного, права (правового закона) можно определить как общеобязательную форму равенства, свободы и справедливости. В обобщенном виде можно сформулировать следующее общее определение: право — это система норм, установленных (или санкционированных) государством и выражающих требования принципа формального равенства. Или более кратко: право — это общеобязательная система норм, соответствующих принципу формального равенства.

    Необходимость того, чтобы объективные требования и объективная общезначимость права были признаны, нормативно конкретизированы и защищены государством, дополнены его официально-властной общеобязательностью, демонстрирует внутреннее сущностное единство и необходимую связь права и государства. Государство, по смыслу Юридико-либертариого правопонимания, выступает как правовая форма организации суверенной публично-политической власти свободных людей, как публично-правовой институт, необходимый для возведения общезначимого права в общеобязательный закон с надлежащей санкцией, для установления и защиты правового закона. Насилие, согласно такому подходу, правомерно лишь в форме государственной санкции правового закона. Право и государство, т. о., — это взаимосвязанные всеобщие и необходимые формы соответственно нормативного и институционального (организационно-властного) бытия, признания, выражения и осуществления свободы людей в их социальной жизни. Исторически генезис свободы (и появление в мире свободных индивидов) связан с процессом разложения первобытного общества и его дифференциации на свободных и несвободных (рабов). Право и государство, пришедшие на смену нормам и институтам власти первобытного общества, как раз и представляют собой необходимую (и пока что до сих пор единственно возможную) форму нормативного и институционального признания, выражения и защиты этой свободы в виде правосубъектности индивидов в частных и публично-властных делах и отношениях. Последующий всемирно-исторический прогресс свободы — это одновременно и прогресс необходимых правовых и государственных форм бытия, закрепления и осуществления этой свободы.

    Отмеченное сущностно-понятийное единство права и государства в рамках либертарной концепции правопонимания и юриспруденции, помимо рассмотренных онтологических и птосеологических аспектов, охватывает и соответствующую аксиояогическую проблематику. Согласно данной концепции, ценность действующего (позитивного) права и реально наличного (факпического, эмпирического) государства определяется по единому основанию и критерию, а именно с позиций правовых ценностей (права как ценности). Право при этом выступает не как неформализованный (формально-фактический) носитель моральных (или смешанных морально-правовых) ценностей, что характерно для естественно-правового подхода, а как строго определенная форма именно правовых ценностей, как специфическая форма правового долженствования, отличная от всех др. (моральных, религиозных и т. д.) форм долженствования и ценностных форм. Такое понимание ценностного смысла права (права как формы долженствования равенства, свободы и справедливости) принципиально отличается и от позитивистского подхода, поскольку речь вдет о долженствовании не только в значении общеобязательности, властной императивности и т. д., но и в смысле объективной ценностной общезначимости права, в смысле ценностно-правового долженствования. Право здесь — цель и должное для закона (позитивного права) и реального государства, а закон (позитивное право) и государство должны быть ориентированы на воплощение и осуществление требований права, поскольку именно в этом состоят их цель, смысл, значение. Закон (позитивное право) и государство ценны лишь как правовые явления. В этом ценностно-целевом определении и оценке закон (позитивное право) и государство значимы лишь постольку и настолько, поскольку и насколько они причастны праву, выражают и осуществляют цель права, ценны в правовом смысле, являются правовыми. Поэтому цель права как ценностно-должного в отношении закона (позитивного права) и эмпирического государства можно сформулировать в виде следующего ценностно-правового императива: закон (позитивное право) и государство должны быть пра

    вовыми. Правовой закон и правовое государство — это, следовательно, правовые цели и ценности для реального закона (позитивного права) и государства.

    Эти правовые ценности нашли свое признание и закрепление в новой, постсоветской российской Конституции, для которой характерен своеобразный естественно-правовой вариант юридического правопонимания.

    Своеобразие это состоит в том, что исходное правовое начало, согласно Конституции, представлено в правах и свободах человека. Причем в конституционном правопонимании сочетаются два компонента: юридико-аксиологический (права и свободы человека как высшая ценность) и естественно-правовой (прирожденный характер и неотчуждаемость основных прав и свобод человека). Оба компонента такого гуманистического правопонимания исходят именно из индивидуальных (а не коллективистских, классовых, групповых и т. д.) прав и свобод. Принципиальная ориентация новой Конституции на права и свободы человека как на исходное правовое начало — это не просто прагматический учет уроков нашего прошлого и современных международно-правовых требований в данной области, а по сути своей верная и обоснованная правовая позиция, поскольку права человека — необходимый компонент и критерий реальности всякого права. Разумеется, права и свободы человека как определенный правовой принцип и реальное правовое содержание — явление социально-историческое, общественное, а не непосредственно природное. Это, казалось бы, плохо согласуется с естественно-правовым положением Конституции о том, что основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения. Но данное положение вовсе не отрицает социально-исторический смысл и характер прав и свобод человека и права в целом. С юридической точки зрения ясно, что с рождением человека как естественным явлением (событием) Конституция связывает момент принадлежности, а не происхождения прав и свобод человека.

    Использование в Конституции новой для нас естественноправовой конструкции прирожденных и неотчуждаемых прав и свобод человека по существу направлено против ранее господствовавших в нашей теории и практике представлений об октроированном (дарованном сверху официальными властями) характере прав людей. Определенная стилизация под естественное право носит здесь подчеркнуто антиэтатистский характер и призвана продемонстрировать исходную и безусловную свободу, правомочность и правосубъектность любого человека (человека как человека) в его отношениях со всеми остальными — государством, обществом, другими людьми.

    Положения Конституции о правах и свободах человека и гражданина, по логике и смыслу юридического типа правопонимания, имеют двоякое значение: эти положения значимы не только в плане проблем индивидуальной правоспособности и правосубъектности, но они -- в качестве исходных правовых начал — имеют одновременно и общеправовое значение и выступают как общеобязательный правовой стандарт и конституционное требование к правовому качеству официальных нормативных актов (т. е. позитивного права в целом), к организации и деятельности всего государства, всех ветвей государственной власти и должностных яиц. В этом общеправовом (и общерегулятивном) значении конституционные положения о правах и свободах человека и гражданина являются наиболее важным и в конечном счете единственным настоящим критерием наличия или отсутствия, соблюдения или отрицания права вообще, критерием правового характера действующего законодательства (законов и всех др. источников позитивного права) и правового характера государства.

    Лит.: Катков В. Д. Реформированная общим языковедением логика и юриспруденция. Одесса, 1913; Кельзен Г. Чистое учение о праве, вып. 1—2. M., 1987, 1988; Конституция Российской Федерации. Комментарий, под общей ред. Б. Н. Топорнина, Ю. М. Батурина, Р. Г. Орехова. М., 1994; Кудрявцев В. Н. О правопонимании и законности.— “Государство и право”, 1994, № 3; Нерсесянц В. С. Различение и соотношение права и закона как междисциплинарная проблема.— В кн.: Вопросы философии права. М., 1973; Он же. Право и закон. M., I983; Он же. Наш путь к праву. От социализма к цивилизму. М., 1992; Он же. Право — математика свободы. М., 1996; Он же. Юриспруденция. М., 1997; О понимании советского права.— “Советское государство и право”, 1979, № 7—8; Право и политика в современной России. М., 1996; Правовое государство, личность, законность. М., 1997; Проблемы ценностного подхода в праве: традиции и обновление. М., 1996; Четвернин В. А. Демократическое правовое государство: введение в теорию. М., 1993; Он же. Понятие права и государства. М., 1997; Шершеневич Г. Ф. Общая теория права, вып. 1—4. М., 1911—1913; Austin J. Lectures on Jurisprudens or the Philosophy of Positive Law. L., 1873; Maritain J. The Rights of Man and Natural Law. N. Y, 1947; G. Del Vecchio. Philosophie du droit. P., 1953; Messner l. Das Natuirecht. Innsbruck, 1958; Hart ff. The Concept of Law. Oxf 1961; VerdrossA. Abendlandische Rechtsphilosophie. Wien, 1963; Einführung in die Rechtsphilosophie, Hrsg. von 0. Weinberger. Graz, 1979; Naturrecht oder Rechtspositivismus. Darmstadt, 1981; Das neue Naturrecht. B., 1985.

    B. C. Нерсесянц